Горизонт

Дети в клетчатых домашних халатах чинно сидели в гостиной на черном кожаном канапе. Они читали, и Маргарет с Босмансом, входя, увидели их склоненные лица с одинаковым выражением прилежной сосредоточенности. Дети сейчас же встали и с церемонной вежливостью пожали Босмансу руку. Казалось, их ничуть не удивило его появление.

Мальчик штудировал учебник математики. Босманса удивило, что он делал пометки на полях. Девочка держала книгу в желтой обложке классической серии «Гарнье», с головой ушла в чтение «Мыслей» Паскаля. Босманс спросил, сколько им лет. Ему одиннадцать, ей двенадцать. Он выразил восхищение их серьезностью и столь ранним интеллектуальным развитием. Но его похвала не польстила им, словно в подобных детских занятиях не было ничего необычного. Мальчик смущенно поежился и вновь углубился в изучение математики, а девочка робко улыбнулась в ответ.

Между окнами в гостиной висела фотография в рамке: профессор Ферн и его жена, совсем юные, смеющиеся, но вид у обоих все равно важный, и одеты они в адвокатские мантии. В те редкие вечера, что Босманс оказывался в профессорской квартире, они с Маргарет ожидали возвращения хозяев, сидя на кожаном канапе. Тогда она отвела детей в спальню и разрешила им еще час почитать перед сном, лежа в постели. Круг теплого умиротворяющего света от лампы с красным абажуром на круглом столике, а рядом сгустился сумрак. Босманс смотрел на письменные столы возле окон и представлял, как профессор и его жена составляют здесь досье по судебным делам.

Наверное, в выходные рядом с ними на кожаном канапе сидят дети, погруженные в чтение, так проходят все субботние вечера, и ничто не нарушает тишину, соблюдаемую всеми в этой прилежной трудолюбивой семье.

Босмансу казалось, что они с Маргарет незаконно присвоили себе часть здешнего покоя и благолепия. Он встал, выглянул в окно и почувствовал, что эти деревья внизу на самом деле растут не в сквере на улице Обсерватории, а в далеком иноземном городе, куда они с Маргарет недавно переселились.

Оказавшись здесь впервые, он ощутил неподдельный страх, когда около полуночи в прихожей открылась и захлопнулась дверь, а затем послышались голоса вернувшихся супругов Ферн. Он смотрел на Маргарет во все глаза и понял, что паника передастся и ей, если он немедленно не вернет себе прежнее самообладание. Он направился к двери гостиной навстречу входящим хозяевам. И, словно с вышки прыгнув, протянул им приветственно руку; они мгновенно его успокоили, вежливо пожали ее по очереди. Он испуганно пролепетал:

— Жан Босманс.

Они были такими же несокрушимо серьезными, как их дети. И точно так же ничему не удивлялись, а появлению Босманса всего менее. Едва ли они расслышали, как его зовут. Профессор Ферн пребывал в высших сферах теоретической науки и не снисходил до пошлых мелочей повседневной жизни. Его жена, женщина с короткой стрижкой, холодными глазами, резкими движениями и отрывистой речью, тоже не уделяла им внимания. Но все, что смутило Босманса при первом знакомстве, позднее стало внушать ему уважение и доверие, — он даже решил, что эти люди смогут ему помочь.

— Андре вдоволь позанимался математикой? — спросил профессор ласково.

Босманс никак не ожидал от него подобной мягкости.

— Да, мсье.

— Я заметил, — взволнованно заторопился Босманс, — что он пишет на полях учебника свои замечания… В таком юном возрасте это сногсшибательно!

Профессор с женой пристально посмотрели на него. Может быть, им не понравилось слово «сногсшибательно»?

— Андре всегда увлекался математикой, — все так же ласково заметил профессор, — в способностях сына он явно не находил ничего необычного, тем более «сногсшибательного».

Мэтр Сюзанна Ферн приблизилась к Босмансу и Маргарет.

— Желаю всего наилучшего, — проговорила она, слегка кивнув им и вежливо улыбнувшись.

Затем она удалилась. Профессор, в свою очередь, пожелал им всего наилучшего с тем же вежливым безразличием, что и супруга, но в отличие от нее еще раз пожал им обоим руки и тоже ушел через вторую дверь в глубину дома.

— А все-таки странно, — сказала Маргарет, когда они остались одни. — Представь, мы могли бы просидеть у них в гостиной всю ночь… Им все равно, они бы и не заметили… Что ни говори, они не от мира сего…

Нет, у него скорей сложилось впечатление, что им чуждо пустословие и жаль терять время по пустякам, несущественным и ненужным. Босманс представил, как в дальней комнате, отведенной под столовую, даже во время еды вся семья сохраняет глубокомысленную серьезность. Детей за столом экзаменуют по математике и философии, на любой вопрос они отвечают четко, с преждевременной взрослостью вундеркиндов-музыкантов. Босманс догадывался, что профессор и мэтр знакомы со студенческих лет. Вот почему на их отношениях лежал отпечаток грубоватой простоты. Очевидно, этих людей сроднило полное взаимопонимание в области интеллектуальных пристрастий и старинное студенческое товарищество, хотя они до сих пор шутливо обращались друг к другу на «вы».