Горизонтальная война. Снимая маски

– Мне нечего с тобой обсуждать! – Я резко развернулась и прикусила губу. Боря нависал надо мной как скала с невыносимо мёртвыми, холодными глазами.

– Ты слишком уязвима, – улыбнулся он и, быстро склонившись, прошептал: – Держись от него подальше. Я никогда вас не приму.

Ноги стали ватными, но я заставила себя сделать шаг вперёд и молча дёрнула дверь. Звуки музыки и смех только прибавили ярости. От всего происходящего меня выворачивало наизнанку.

Я влетела в зал и нашла Никиту.

– Мы уходим.

Пока мама толкала речь, о том, как была счастлива в браке с таким бесподобным человеком, как Сергей Звягинцев, я высматривала Петровича. Хотела попросить его отдать документы уже сегодня, чтобы было с чем идти на собрание. В одиночку решить судьбу целого подразделения мне было не под силу. Конечно, рассказывать акционерам об оружии никто не собирался, но поднять вопрос о целесообразности нового направления я вполне могла. Кроме того, для войны с Домогаровыми мне как воздух нужны были союзники.

– Вы знаете, – мать сделала паузу, бросив мимолётный взгляд в нашу сторону. Будто с другого конца зала она могла меня разглядеть. – Серёжа был очень добрым человеком, он стал моей соломинкой. Помог вернуться к жизни, когда я уже утратила надежду на счастье. Я бесконечно благодарна за эти спокойные, наполненные его любовью годы брака. В нашей жизни были моменты, когда нам приходилось делать выбор, и не всегда тот, который желало сердце, – её глаза снова нашли меня, стоящую в арке, – но жизнь на то и жизнь, чтобы из раза в раз делать выбор и следовать этому пути. Мне будет тебя не хватать, Серёжа, – всхлипнула она, вытирая слёзы с уголков глаз.

Сотни бокалов поднялись над головами. Сияющая как медный чайник мама, с благодарностью принимала соболезнования. Улучив момент, когда она отвернулась, я скользнула мимо столов к дочери. Слава богу, Борис всё ещё был на улице, а Глеб куда-то отошёл.

– Лизок, нам пора.

– Сейчас? – дочь держала в руках маленькую серебряную сумочку, исследуя содержимое.

– Да, сейчас. Что это? – я кивнула на аксессуар.

– Бабуля подарила.

Лиза развернула нутро, показывая мне стопки купюр.

– Бабушка сказала, что я могу потратить деньги на что угодно. Я давно хотела собаку. Мам, давай, купим собаку, а?

– Мы поговорим об этом позже, – я схватила её за руку. – Нас ждёт Никита.

– Мам, бабушка сказала, что Ник плохой. Что он будет склонять меня ко всяким гадостям. Почему мы живём с ним?

Раскрыв глаза, я даже не нашлась, что ответить. Ну мать, ну дрянь!

– Никита никогда и ничего плохого тебе не делал. Почему ты веришь бабушке, когда она его толком и не знает? Разве одного её слова достаточно, чтобы перечеркнуть всё наше общение? Ну правда, дочь, – я обняла её, сдувая тёмную прядь со лба. – Поехали домой.

– Но собаку мы купим? – прищурилась она.

– Я подумаю.

Пустив Лизу впереди себя, я протискивалась сквозь толпу и столики, смотря за тем, чтобы рядом не оказалось кого-то из знакомых или родных. Уже на улице нас догнала запыхавшаяся мать.

– Ты куда ребёнка забрала?!

– Домой, мама. Завтра Лизе в школу, а время далеко за шесть.

Поджав губы, она недовольно проследила за тем, как Лиза села в машину и дёрнула головой.

– Завтра я приеду в офис, чтобы обсудить завещание.

– Адвокат сказал, что оглашение будет только в четверг, – вяло отмахнулась я.

– Я в курсе. Мне нужно обсудить с тобой кое-что. Ничего не планируй на день.

– Посмотрим, завтра у меня будет очень много работы. – Только я двинулась к своим, как кое-что вспомнила и обернулась: – Ещё раз скажешь Лизе, что Никита будет её домогаться или что-то подобное – больше её не увидишь.

– Она неправильно меня поняла.

– Ну да, – кивнула я. – Тебе же лучше, если это окажется именно так. До свидания, мама.