Горизонты (ЛП)

— Как-то ты напряжен, — проскрипел Голденблад со стола, находящегося на крыше какого-то здания в центре Ядра. Неподалеку от него на других столах стояли несколько терминалов и десятки инкрустированных драгоценными камнями мониторов, получавших изображение с камер, развешанных по всему Хуфу. Легат отмерял шаги вдоль края крыши, на лице сплошь раздражение. Его единороги стояли в молчаливом ожидании, еще двадцать кибер-зебр окружали крышу этажом ниже. — Дела идут не так, как тебе обещал Пожиратель?

— Ноги я тебе уже оторвал. С челюстью будет еще проще, — ответил красно-полосый зебра, продолжая ходить туда-сюда вдоль края. Красные спиралевидные петли на его лице смотрелись словно глубокие рытвины, проделанные прямо в плоти. — Дела просто идут не столь быстро, как должны. Песня эта треклятая. Что такое вообще происходит с пони, когда они поют?! Все шло просто прекрасно, а потом началась эта заунывная фигня!

Легат указал копытом на Ядро, где пара мусорщиков пробирались сквозь остатки тех пони, что в былые времена пытались найти там укрытие.

— Там внизу сейчас должны быть тысячи пони! Тысячи! Жеребцов, кобыл и жеребят. Особенно жеребят! Но они, вместо этого, продолжают сражаться. А ведь я потратил столько сил, чтобы заманить твоих жалких сородичей в Хуфф.

— Ну прости, что наше желание жить не стыкуется с твоим тщательно продуманным планом по нашему полному уничтожению, — прохрипел Голденблад. — Я-то думал, что твоя победа лишь вопрос времени.

Легат сверкнул глазами.

— Если бы траекторию не изменили, Горизонты врезались бы прямо в кору и, возможно, вступили во взаимодействие с Пожирателем до того, как были бы безжалостно уничтожены. Изменение траектории должно было привести звезду прямиком сюда! — Предводитель зебр схватил гуля за шею и поднес к краю крыши. Снизу виднелась шахта, ведущая к Пожирателю. — Сети из звездного метала и магические поля должны были без особого труда её захватить! А вместо этого, звезда полетела совершенно по другому пути. Пути, который совершенно не был очевиден.

— А, так тебе все ещё заботит эта незначительная деталь? — со смешком осведомился Голденблад, а затем расхохотался.

— Что же тут такого смешного? — рыкнул Легат.

— Мы, — заливался Голденблад, — У нас обоих были до смеха изощрённые планы по истреблению всего живого… я делал это во имя спасения мира, а ты — с целью его уничтожить. Да это же просто умора! — Болезненный смех побудил Легата обрушить его на карниз белого здания, которое я опознала как Центр Министерства Стиля.

— Твои планы?! Да тебя использовали! Мой повелитель использовал тебя. А я ему охотно помогал. И я помогу ему высосать последнюю искру жизни из этой вселенной! — проревел Легат.

— Ага. Тебе было ради чего жить. Ты мог бы быть лучше, будь у тебя семья. Я бы точно был, — съязвил Голденблад.

Легат снова схватил его.

— Думаешь, я не любил?! — проорал он ему прямо в лицо.

Голденблад смотрел на бурлящего Легата.

— Я жил тысячи лет. Тысячи! Я любил даже, когда был Старкаттери и Продитьером. У меня была страсть. Наслаждение. И все это рассыпалось в прах. Близкие умирали один за другим. Жены превращались в дряхлые мешки с костями. Любовницы становились старыми, тупыми и жирными. Дети, внуки, правнуки и праправнуки на моих глазах умирали снова и снова. Насилие. Боль. Отчаянье. Снова и снова, раз за разом. И я начал коротать века в одиночестве, чтобы не переживать боль от бесконечных утрат! Жизнь — проклятье! Наказание! Насмешка! Мы живем скоротечную жизнь лишь, чтобы потом умереть, а затем наши потомки сделают также. Это же безумие!

Он снова кинул Голденблада на крышу, переломав еще пару костей, а затем взглянул на сияющую снизу шахту.

— Жизнь во многом похожа на тебя, Голденблад. Тошнотворный полуразложившийся труп, который вследствие жестокой шутки этой вселенной продолжает бороться, распространяя боль и страдание. Но я положу конец и ей и тебе, жалкий недосгнивший червь, своими собственными копытами. Я положу конец этой шутке и перенесу фронт прямо к дверям звезд, чтобы они тоже закончили свое бессмысленное существование. Я уничтожу все. Я — великий очиститель, и конец этого мира — лишь начало моей победоносной кампании против всего живого. Понимаешь? Ты хоть в состоянии осмыслить весь масштаб задуманного? Этот мир — ничто. Вы — ничто. Вы, жалкие смертные, просто еще этого не поняли!

А Голденблад просто лежал и смотрел на заливающегося монологами Легата.

«Я пытался всех убить из-за ложного чувства долга перед Эквестрией. Я мог принять только разрушение, как путь к спасению. Какой позор. Какая жалость. Какая глупость. Но вся эта ненависть… злоба… спустя тысячи лет жизни, это все, чего ты действительно жаждешь?»

— Вот, на что ты тратишь бессмертие, — сказал гуль с отвращением. — Ты жалок.