Горизонты нашей мечты

— В своем нынешнем состоянии ты ничего не сможешь сделать. Марик, его жизнь — на совести тех же военных, что посредничали между Курувой и лабораторией, выведшей для него новый сорт маяки. Служба внешней разведки успела собрать доказательства их связи, но произошла утечка информации. Твоего отца убили до того, как он успел передать материалы Верховному Князю, а доказательства ликвидировали. Против него провели целую диверсионную операцию, в которой задействовали несколько десятков человек, и руководили ей двое членов Генштаба. Но тебе нет нужды мстить лично, Марик — тех негодяев уничтожит сам Сайрат Полевка. Он во многом себе на уме и относится к нам настороженно, но наркоторговцев не переносит точно так же, как и его отец. Помнишь недавний скандал с бомбой на борту самолета, направлявшегося в Сураграш? Бомба и обнаруженное на борту оборудование для обработки маяки — фальшивки, их на борт поместили мы. Майя, если точнее.

— То есть бомба — ваша? Кара, тогда у вас концы с концами не сходятся.

— То есть?

— Зачем группе, поместившей на борт незаконное оборудование, еще и подкладывать бомбу?

— А… Все в порядке. В вашей армии есть две работающих против нас группировки. Одна ненавидит нас совершенно бескорыстно — за давнюю историю с отставкой начальника Генштаба. Помнишь — в самом начале, когда Трехгорный перевал неудачно штурмовать пытались? Мы установили — по крайней мере одно из покушений на меня их рук дело. А вторая группа к нам никаких эмоций не испытывает, у нее исключительно коммерческие интересы. Улики сфабрикованы так, что в конечном итоге укажут и на тех, и на других. Я думаю, убийц твоего отца арестуют в ближайший период или два, и Повелитель Сайрат позаботится о том, чтобы они легким испугом не отделались.

Масарик прислушался к себе. Нет, даже это известие не вызвало у него отклика. Ничего, кроме равнодушного ожидания. Действительно, чего тянуть?

— Кара, — спросил он, — а чем ты собираешься заниматься дальше?

— О… Интересный вопрос. Для начала прочитаю огромную кучу статей, которые откладывала последние несколько лет. Надену какую-нибудь незаметную маску и всласть нагуляюсь по Крестоцину — я так по нему соскучилась! Поваляюсь на пляже и укупаюсь до полусмерти — у нас в Масарии есть прекрасные галечные пляжи, которым нипочем цунами. И так далее. Да, еще я намерена как следует посмеяться над репортажами о своей смерти. Страшно интересно, до каких глубин может дойти человеческая глупость. Помнишь самый популярный телесюжет моего визита в ЧК двухлетней давности?

— М-м… нет. Я не слишком слежу за телевизором.

— А я помню. Не межправительственные договоры, которые мы подписали, не отчеты о расходовании средств благотворительных фондов и даже не количество добровольцев, работавших в Сураграше за последние шесть лет — хотя я сама слегка ошалела, когда выяснила, что только из ЧК их приехало более тридцати тысяч. Нет, на всех крупных сайтах самым популярным роликом было то, как я оступилась на стертой каменной ступени и вынужденно ушла в передний перекат. Как только журналисты на мой счет не изгалялись…

— Ну, журналист — это такая профессия, когда ради популярного сюжета готов родителей в рабство продать, — хмыкнул Масарик. — Не обращай внимания. Они всего лишь потакают массовым вкусам.

— Не скажи, Марик. Знаешь, среди журналистов тоже попадаются нормальные люди — ну, с учетом специфика профессии, конечно. Помнишь такого — Вая Краамса?

— Который сделал передачу, из-за которой тебя похитил Дракон?

— Дракон меня похитил не из-за передачи. Но — да, тот самый. Он ведь как тогда перебрался в Сураграш, так и остался в нем. И возвращаться в Катонию, похоже, не собирается. Он, конечно, еще та въедливая сволочь — но ведь он ни разу не сделал главной темой сюжета, как я запинаюсь на лестнице или оговариваюсь на пресс-конференции. Он всегда задает резкие и неприятные вопросы, и попробуй только ему соврать! Я сама ни разу не попадалась, но некоторые из правительственных чиновников ему на зуб попадали. Кое-кого даже уволить пришлось. Но ведь вопросы он всегда задает самые правильные. Очень неудобные, очень непростые, но — правильные. И он начал делать первую еженедельную газету в Сураграше. Только не смейся — на бумаге, вернее, на ее местном суррогате. Тираж мизерный, содержание почти стопроцентно желтое, но даже так она делает для ликвидации тотальной неграмотности едва ли не столько же, сколько все наши школы, вместе взятые. В школы взрослых не загонишь, а вот ради газеты кое-кто всерьез читать учится, мы специально проверяли. А он ведь мог процветать в Катонии популярным телеведущим, в комфорте и сытости. Марик, он один стоит сотни других журналистов. Почему таких, как он, почти нет? Хотя мне его иногда убить хочется, я его специально на лонжу подвесила…

— На что?

— На лонжу. Страховка такая, специализированный охранный фантом. Надежно спасает от большинства опасностей, включая выстрел в упор, но исключая глупый осознанный риск. Ну, вот как у тебя.

— Я тоже на поводке хожу? — нахмурился Масарик. — Кара…