Горизонты оружия

А если это земные женщины — то откуда они вообще взялись?! Все-таки из восточной конницы, малочисленной, союзной, прикрывающей фланги skjaldborg’а? Чуть раньше союзниками русов были печенеги и венгры, но к моменту Доростола — уже нет. Сам Святослав и его ближняя дружина тоже обеспечивают кавалерийскую поддержку своей «фаланги», однако в этой малой и сверхотборной группе амазонок тем более представить трудно[21]. Болгарская конница? Может быть… Военная знать Болгарии на тот момент по образу жизни (да и происхождению) — почти степняки, уж их-то княжны с подругами вполне способны поработать амазонками. Но ведь болгар Святослав пригнал в Доростол под конвоем, скованных цепями, как пленников и заложников. Возможно ли при этом сохранить хоть с какими-то из родов союзнические отношения? Гнать же их в «штрафбат» — поступок, при тех обстоятельствах и тогдашнем менталитете достаточно немыслимый.

А что, интересно знать, пишут о сражениях под Доростолом другие византийцы? В частности, Лев Диакон? Он ведь тоже современник и, видимо, участник событий; его «История» хорошо дополняет писания Скилицы. Временами их тексты совпадают почти один к одному — но тем ценнее разночтения!

Это «один к одному» распространяется и на описание той самой битвы. С единственным исключением: о воительницах, которых византийцы обнаруживают под доспехами отдельных воинов Святослава, — ни слова. Зато именно в соответствующем месте текста говорится о других женщинах (других ли?).

Итак, византийцы одержали победу, но далеко не столь решительную, чтобы совсем уж «закупорить» русов внутри городских стен. И через несколько часов после завершения того боя…

«Как скоро наступила ночь и явилась полная луна на небе, то русы вышли на поле, собрали все трупы убитых к стене и на разложенных кострах сожгли, заколов над ними множество пленных и женщин».

Вот в чем дело! Скилица (или его информатор) перепутал: женские тела были обнаружены ромеями на поле битвы не в тот же день — а вечером следующего дня, когда дружина Святослава снова оказалась оттеснена в Доростол, причем под самой стеной опять бушевала столь яростная схватка, что погибшие вчера и сегодня буквально наложились друг на друга. Столь же «наложились», переплелись, запутались рассказы участников о том, кто из убитых был в кольчуге — а кто просто лежал рядом…

Уверен: вот сейчас, после рассказа о жертвоприношении, большинство читателей облегченно приготовилось согласиться с тем, что вышеназванные русы — да, да, безусловно, норманны, а не славяне. Увы, по приверженности к этой церемонии (отчасти тризна, отчасти — жертвоприношение «на удачу» в грядущей битве) трудно провести национально-культурную грань между славянами и германцами — да уж и греками на их соответствующем витке!»

В любом случае надо делать скидку на тогдашние нравы. Например, в том духе, как это делает один из героев «Командирского огнива» Далии Трускиновской, описывая славяно-варяжско-фэнтезийное бытие:

«Иная — пленница, а иная, может, сама за парнями увязалась. Эти девки тоже были обучены бою в пешем строю, но в драку лезли не часто, а только когда мужикам туго приходилось. А так — кашеварили, лечили, по любовной части служили.

Но кто про них плохо подумает, тому я вот что скажу. Бывало, так морского грабителя с девкой спаяет — кузнец крепче не скует, чем их любовная тяга сковала. И если мужик гибнет в бою, она за ним следом уходит — понимаете? Никто не заставляет, а сама с его друзьями уговорится, они ее дурманным зельем подпоят и — следом за дружком… И жгут на одном костре…»

Вот вам и амазонки! Причем в гораздо более достоверном обличье, чем предлагает «Люс-А-Гард»! Увы, для ситуации под Доростолом такая схема вряд ли подойдет, она срабатывает скорее в масштабе малой «соседнической» дружинки (которую Трускиновская иронически поравняла с… партизанским отрядом!), а не раннефеодального воинства максимальных по тем временам размеров…