Горькая лаванда

От потерянного изломанного существа не осталось и следа. Перед ним стояла уверенная в себе женщина в ослепительном красном платье, под которым явно ничего не было. Строгий крой подчеркивал округлые загорелые плечи, тонкую шею и ложбинку между грудей. Черные, в пол-лица глаза смотрели вызывающе. Всклокоченные лохмы превратились в изысканное каре, оттенявшее матовый блеск ее кожи. Рот полыхал греховным красным. Во всем ее облике было что-то настолько сексуальное, что сводило с ума. Ну, Боб-то уже давно был не в своем уме.

— Ты вовремя.

— Я старался. — Он передал ей бутылку вина.

Отец и близнецы убедили его, что явиться к ужину без вина — то же, что появиться раздетым в обществе. Его несказанно удивило, что мальчики, которые не выносят женщин, придают такое значение этикету.

— Может, это не то вино…

— «Не того вина» не бывает. И прежде чем ты скажешь что-нибудь против дога…

Против? Что он мог сказать против? Сейчас он любил всех собак на свете и не смог бы отличить пуделя от пони. Он видел только Камиллу и не мог отвести от нее взгляда. Вот оно, то, чего он добивался. Здоровая женщина, готовая ко всем превратностям жизни.

— Боб, я знаю, что Гортензия была для тебя шоком, но…

…Но он понимал, что когда-то использовал несчастную потерянную женщину, и настал час расплаты.

Через открытую дверь были видны задняя веранда и сад. Там стоял накрытый стол, на котором горели две свечи. Боб чуть было не лишился рассудка.

— Что это значит? — невольно произнес он вслух.

Камилла проследила за его взглядом и улыбнулась.

— Это значит, что ужин надо есть горячим. Идем, все, что ты думаешь по поводу пса, скажешь мне за столом.

Она проводила его в сад, усадила за стол напротив себя, разлила по бокалам вино и стала наполнять его тарелку, но ее движения не были такими раскованными, как платье и макияж. И голос звучал хрипловато.

— Вчера я прошлась по лавандовому полю. И все во мне перевернулось. Еще недавно оно являло собой дикие прерии, а сейчас — ухоженную плантацию, которую нужно только оставить в покое. Обрезка и перегной сделали свое дело. Лаванда вернулась к жизни. Дальнейшее уже от меня не зависит.

Боб уже собрался было отведать салата и аппетитно шкварчавшего мяса, но последнее замечание Камиллы выбило его из колеи.

— Ты собираешься уехать, не дождавшись урожая?

— Как я могу? Конечно, лаванда — начинание Виолетты, но разве ей одной справиться? Я не могу бросить сестру на произвол судьбы. Но речь сейчас не об этом. Я знаю, что мне понадобилась целая вечность, чтобы сделать этот шаг. Я жила как бродяжка во временном пристанище…

— Чепуха! Ты никогда не была бродяжкой!

— Ладно, ладно. Но близко к тому. — Боб не мог проглотить ни кусочка, зато Камилла ела с большим аппетитом. — Так вот, пока я бродила по полю, мне пришла в голову мысль, что розовое масло ценится выше лавандового. А вырастить плантацию роз куда сложнее, чем поле лаванды. Лаванде достаточно бедной каменистой почвы, немного перегноя и чуточку внимания. А розам надо больше. Но ведь ты и сам знаешь все это, Макдагл?

Светская беседа была милой и занимательной, но она уже начала действовать ему на нервы.

— Куда ты гнешь? — не выдержал Боб. — Чего хочешь?

Камилла проглотила кусочек мяса и запила глотком вина.

— Быть с тобой.

— Не понял.

— Тебе не нравится мое французское жаркое?

— С чего ты взяла?

— Тогда хотя бы попробуй!

— Что ты только что сказала?

— Что хочу быть… жить с тобой. — Камилла улыбнулась своей загадочной улыбкой. — Я думала, ты все понял, когда я привезла тебе собаку и пригласила на ужин.

У Боба в горле застрял ком.

— Я знаю, что была эгоисткой. Всю весну я вела себя так, будто была единственной, кому плохо в этой жизни.

— Но тебе было плохо!

— Да. Я тосковала по Роберту. Это несправедливо, что он так нелепо расстался с жизнью. Я не знала, как справиться с чувством вины. А потом появился ты, с твоим сдержанным сочувствием. Ты не носился со мной — ты поносил меня! И был прав! — Камилла наклонила голову. — Я как лаванда, Боб. Если меня изнежить, я становлюсь слабой и нежизнеспособной. Но если мне дать шанс, я превозмогаю боль и становлюсь сильной.

— Ты говорила что-то о том, что хочешь жить со мной. — Боб не мог больше слушать ее философские разглагольствования.

— Подожди, еще дойдем до этого. — Камилла протянула ему кусок лавандового пирога Виолетты. Боб машинально положил его себе на тарелку. — Ты вернул меня к жизни. Но я была полной эгоисткой, зацикленной на себе. Я не видела, как ты страдаешь.

— Что?

— Что тебе тоже приходится оправляться от потери. Не меньшей, чем моя. Но ты должен был быть сильным ради твоих мальчиков. И тебе было труднее превозмочь свое горе…

— Мне нечего превозмогать!

— Боб, она круглая дура, что не ценила тебя! Мне ее даже жалко. Она спохватилась, да поздно! Я представить себе не могу, какая женщина, будучи в здравом уме, может пренебречь тобою! Она точно сошла с ума!

Боб не сразу понял, что речь шла о его бывшей жене.

— Так что о…