Горькая новь

Фамилия командира отряда передавалась от одного к другому. Называли Сухов, но который из военных, никто из нас не знал. Начальство было поставлено на квартиру через дом от штаба, к Хлыстикову Алексею. Бойцов разместили в нескольких домах, где были большие ограды: у Зуева Николая, Бронникова Василия, Шмакова Петра и Белькова Василия. Рота мадьяр была поставлена к Брусницыну Михаилу, Щетникову Никите и Шубину Евсею. Командир роты русских с несколькими красногвардейцами и женой пришли к Швецову Николаю. Кухня расположилась в усадьбе Уфимцева Петра. Обоз с продуктами, оружием и прочим грузом находились на площади у церкви и школы. Раненых и больных вместе с санитарками поставили в трех домах: у братьев Колупаевых Лазаря и Мелентия и Хомутова Дмитрия.

* * *

Как только отряд занял деревню, сразу же были выставлены караулы с обоих концов Тележихи. В квартирах, где стояли солдаты, хозяйки готовили обед. Нам, молодежи, хотелось посмотреть на всё своими глазами, побольше узнать. Никто нас нигде не задерживал, мы заходили в дома, познакомились с мальчиком-красногвардейцем лет тринадцати, его звали Володя. Одет он был в черную куртку, солдатские сапоги и брюки, на голове красная феска с кисточкой.

На следующий день, время уже перевалило за полдень, когда собирались возчики с подводами, но их было мало. Требовалось в пять раз больше. Десятники снова обходили каждый дом, но и к вечеру достаточного количества не набралось. Командиры снова решил переночевать. Прошел слух, что Сухов хотел бы провести собрание граждан. Пришли на него не более трех десятков мужиков, прибежали туда и мы. На помосте из толстых плах возле плотного крашеного забора* стоял, и что-то говорил человек среднего роста. Обросшее короткой щетиной лицо с резкими чертами было усталым, волосы и брови, как вороново крыло, глаза - две черные смородины. Одет, в военную форму, сбоку кобура. Это и был Пётр Сухов. Возле него, облокотясь о забор, стоял военный, к которому обратился Сухов: "Вы, Дмитрий Григорьевич, что-либо скажете?". Он что-то ответил, я не смог расслышать. Человек этот был Сулим.

За малочисленностью людей никакого схода не состоялось. Собрались больше фронтовики. Сухов и Сулим разговаривали с ними, рассказывали об организации красногвардейских отрядов, о борьбе со старым режимом, призывали к восстанию против белых. О многом их спрашивали, особенно бывшие фронтовики. Понравился мужикам этот простой разговор. Расходясь по домам, они говорили: "Да разве белый офицер будет так объясняться с простым народом ".В этот день домой я явился только вечером. В сенях на лавке стояли два полных ведра, из которых мать наливала парное молоко толпившимся красногвардейцам. В комнате за столом сидели отец и военный.

*С тех пор, за восемьдесят лет в Тележихе не появилось ни одного крашеного забора.

Здесь и далее примечания А. Швецова.

Гость был выше среднего роста, с рыжеватой бородкой, подстриженными усами, копной рыжих волос. Отец сидел на стуле и держал на руках ребенка. Возле самовара наливала в стаканы чай высокая, красивая, женщина. На пальце левой руки было золотое кольцо, а на полуоткрытой, загоревшей шее - золотая цепочка. Женщина называла военного Андрюшей, а он ее - Наташей. Я понял, что это муж и жена. Фамилия его была не то Вишневецкий, не то Вишневский.

Как попал в горы отряд Сухова, каков был его маршрут - я тогда не знал, но казачьи сотни и роты колчаковских войск во главе с полковником Волковым неотступно следовали за ним. Ночью они заняли дороги вниз по Аную и на поселок Колбино, куда должен был направиться отряд. Также были перехвачены дороги вверх по Аную и по Язевке на Солонешное. Белые заняли с трех сторон высоты, окружающие село. Незанятой осталась восточная, с двухкилометровой горой Будачихой.

Рано утром отряд готов был к выступлению. Часть подвод была уже за поскотиной, но в пяти километрах от села разведку обстреляли белые. Началась паника, подводчики поворачивали лошадей обратно. Все вернулись в село. По команде красногвардейцы стали быстро занимать горы, окружавшие Тележиху. Часть русской роты с пулеметами заняла Маралий щебень и от него к северу до Глинки вершину Артемьевой горы, северную ее часть до поскотины - рота мадьяр. В позициях белых было больше преимущества, так как они заняли самые высокие сопки, откуда стреляли по позициям красногвардейцев и по селу. Засвистели на разных нотах пули.

В каждом доме переполох. Женщины с детьми и старики лезли в погреба. Мы же, подростки, не хотели прятаться, бегали к церкви, где располагался обоз, в школу, к штабу. Отстреливающихся красногвардейцев на вершинах голых гор западной стороны было видно. К обеду пошёл дождь, лил до вечера и всю ночь. Возчиков на площади было не менее ста человек, среди них паника и ругань. Лошадей кормить нечем, поить приходилось под свистом пуль на речке. Много было взято у населения верховых лошадей. Долгих на вороном иноходце несколько раз проносился из края в край села.