Горькая новь

Каждый знал, где чьи пашни, но сказать точно, сколько кто посеял, не мог никто. Все определялось на глазок, десятина измерялась загонами да саженями. Никакого обмера до двадцатого года никто не производил. Хвастать было не в мужицкой натуре, каждый называл во всем меньшее количество, чем на самом деле у него было. О таких, кто любил прихвастнуть, говорили, что богатого с хвастливым не разберешь. Смеясь, спрашивали враля: "Ты чо же, Петр Иванович, говорил, что посеял не меньше Белякова, а за хлебом идешь к Василию Афанасьевичу. Не уж хто украл у тя пашню-то?!".

Чтобы засеять один гектар требовалось три дня. Раньше всех отсевался Егор Дмитриевич Фефелов, у него всегда были пары. Земля, отведённая под пашни, засевалась вся, межи очень маленькие, кругом рос хлеб, так что негде было накормить лошадь. Не у всех одинаково посева, у одних по десять десятин, а у других переваливало и за двадцать. Да и семьи у них переваливали за ох - ох. Работали Бельков, Зуев, Непомнящевы, Речков, Телегин, а особенно Деревнин со своей женой, не соблюдая ни каких праздников, без выезда с поля. Не только взрослые, но и мальчишки. Им приходилось верхом, целыми днями быть в ездоках боронить вспаханное или уже засеянное поле. Во время обеда иногда ездили в деревню за недостающими семенами, или за продуктами. Спали на пашнях в избушках или станах. Вставали с рассветом и ложились в потёмках. В перерывах тоже мало отдыхать приходилось, так как надо замешать сечку, накормить лошадей, потом их напоить, да задать овёс, да отпустить поесть свежей зелёной травки. Всю посевную тот, кто ходит за плугом, наполовину поднимает его на руках в поворотах и при выезде из борозды. Тяжёл труд мужика - пахаря, но и радостен, особенно когда появятся зелёные дружные всходы. На лошади ли объезжает, пешком ли обходит пахарь полосы, всем существом своим радуется. Особо богомольные, просят Бога уродить им урожай. А Лука Агапович Косинцев, братья Ерутины Егор и Карп даже возили на свои поля попа и просили отслужить молебен, чтобы дал господь большой урожай, чтобы пронёс мимо градовые тучи.

Не менее религиозный был Василий Афонасьевич Бельков. Пашни его находились половина под Язёвским седлом, половина под седловиной Кашиной ямы. Пахал он на четырёх в ряд, а пятая впереди под седлом с ездоком. От колесянки шли деревянные оглобли, в которые были вбиты боронные зубья, чтобы лошади не наваливались одна на другую. Но лошадь ведь не совсем разумное да ещё, если в бок упирается такой зуб, хоть кому не понравиться. Случалось, что плуг оставался в одном конце, колесянка в другом, а ездок с пахарем ползали по земле. Одичавшие кони с оборванными постромками, убегали до ворот паскотины. Василий же Афонасьевич, проклиная всё, причитал во весь голос, звал к себе ездока сына Коленьку, спрашивал живой ли он остался. Работающему вокруг народу развлечение. Все живы - все смеются. Через некоторое время всё утихомиривалось, и работа шла своим чередом. Впрягал в плуг своих и Бельков. Пахал он не мелко, плуг у него был "Исаковский", Бороны - одна тяжелая лапчатая "оралка", другая зиг - заг, но хлеба хорошего ни когда не снимал. Его поля зарастали овсюгом да пыреем. Отсортировав чистый овсюг увозил его на ярмарку в село Чёрный Ануй и старался продать, как особый сорт американского овса. И брали, так как в то время ещё не имели представления об этом сорняке.

Заканчивался сев и пятнадцать - двадцать дней крестьянин был относительно свободен, пока не подходила прополка. Многие в это время занимались заготовкой веснодельных дров, да и в огороде на усадьбе, как всегда, невпроворот работы.

С топливом в селе проблем не было, кругом лес. Каждый хозяин проявлял заботу об обеспечении дровами жилого помещения и бани на весь год. Более хозяйственные заготавливали их весной, потому и назывались веснодельными. Печи зиму и лето топили каждый день, так как ежедневно что-то стряпали и варили разные щи да каши, парили квасы. Бани топили два раза в неделю.

В каждом двухкомнатном жилище было две печи: в кухне топили утром, а в комнате - вечером. Так что дров требовалось, по меньшей мере, десять-пятнадцать кубометров. Многие хозяйственные заботливые мужики имели у себя во дворах двухгодичный запас сухих веснодельных лиственных или березовых, самых калорийных дров. Для подтопки под крышей заготовлена бересто или сухая щепа. Подставь спичку и загорело, успевай только, стряпка, готовь завтрак для семьи и выкатывай булки с калачами. У некоторых был порядок другой. Жили по пословице, как в печь, так с плечь. Такие как Зайков, Кривоногов, Загайков, Паклини не брали пилы и топора в руки, у них топливо готовили жены, а они гуляли или в карты играли.