Горькая полынь моей памяти (СИ)

  Вот девушка в современной европейской одежде держит на руках ребёнка, что-то рассказывая ему на ухо. Сказку? А вот молодая женщина в традиционном наряде, с покрытой головой, смотрит в экран телефона, с кем-то переписывается, а потом громко говорит в трубку. Равиль же стоял рядом и смотрел не столько на окрестности, сколько на Кариму, невозможно смущая. Разве можно смотреть с таким откровенным, чувственным обожанием? Все догадаются… а впрочем, как ещё должен смотреть её муж на неё? Ведь это её муж, её мужчина, и смотреть с обожанием, чуточку плотоядно, он должен только на неё. Он и смотрит!

  Бурса удивил…

  Карима было решила, что родственники Равиля живут в каком-то из старых каменных домов, больше подходящих для декораций к историческому фильму, чем для проживания. Однако, не прошло и двадцати минут, как машина, за рулём которой сидел Кыванч, свернула на узкую, петляющую вдоль скалисто-песчаного берега дорожку, нырнула в узкую улицу среди внезапно появившихся современных коттеджей и остановилась у кованных ворот с причудливой вязью и позолотой. Ворота распахнулись, через несколько минут автомобиль притормозил у широкого крыльца дома… или виллы?

  Кыванч гостеприимно распахнул двухстворчатые двери, Карима шагнула вслед за Равилем, замерла, оглядывая интерьер, как в дорогой европейской гостинице, а потом услышала родственников мужа. Именно услышала, лишь спустя целую минуту она увидела их всех. От мала до велика, одновременно громко разговаривающих, приветствующих. Обнимающих – женщины радушно, прижимая к себе со всей силы, дети – громко визжа, а мужчины – сдержанно, едва прикасаясь к молодой жене родственника. Равиль знал турецкий язык, понимал, что говорят родственники, быстро переводил Кариме, но всё равно не успевал за добродушными, громкими, яркими людьми.

  Как девушка оказалась в светлой комнате, с окнами на сочный газон и фруктовые деревья, не сообразила. Её просто внесло людской, шумноголосой волной. Рядом стоял Равиль и широко улыбался, смотря на шустро уходящих из комнаты родственников

  – Как тебе? – смеясь, спросил муж.

  – Ой, – Карима вспыхнула и схватилась ладонями за пылающие щёки.

  – Немного громко, правда?

  – Не могу поверить, что они твои родственники, – пробормотала Карима. Равиль Юнусов – всегда сдержанный, строгий, степенный, не говорящий много и часто, не жестикулирующий отчаянно и широко – не мог быть родственником этих людей. Наверняка хороших, но пугающе громких.

  – Три дня, – Равиль подмигнул и раскрыл один из чемоданов. – Мы проведём здесь три дня. Освежись, одевайся, нас ждут на свадьбе.

  – Свадьбе?

  – Нашей свадьбе, маленькая, – снова засмеялся Равиль.

  Карима вздохнула и самую чуточку вздрогнула. Свадьба? Ещё одно торжество? Ох, почему же Равиль не предупредил, тогда бы она не только подарки привезла родственникам, пусть и символические безделушки каждому по списку, а приняла бы участие в подготовке. Какое-нибудь… Деньгами, организацией, перенесла бы праздник на день, помогла готовить. Она должна была помочь. Неловко получилось, невыносимо стыдно. Вздохнула, постаралась спрятать укор во взгляде и проскочила мимо мужа.

  Выйдя из ванной, она посоветовалась, какой наряд будет уместно надеть. Равиль уверенно показал на вечернее платье – однотонное, светлое, длиною в пол, с тройной, расшитой люрексом юбкой, полупрозрачными рукавами и спиной. Почти свадебное платье, неимоверно красивое, воздушное, вовсе не прет-а-порте.

  В этот момент Карима поняла – Равиль всё знал, иначе бы не посоветовал заказать именно это платье. Скажи он раньше, она бы извелась, нервничала, долго подбирала наряд, ещё дольше украшения. Бесконечно расспрашивала, порывалась помочь, внести свою лепту, а сейчас – без нервов и бессонных ночей – всё оказалось подготовлено. Платье – на вешалке. Украшения – в несессере.

  И сама невеста чувствовала себя отлично. При взгляде на мужа счастливо заходилось сердце, захлёбывалось в удовольствии от происходящего. От всего, что видела девушка, чувствовала, вдыхала, слышала.

  Стояла посредине светлой спальни, смотря на Равиля, и была счастлива.

  Счаст-ли-ва. Счастлива!

  Если честно, Кариме где-то в середине торжества показалось – она сошла с ума. Люди, разговоры, музыка, красная лента у неё на талии, символизирующая невинность невесты, которую повязал Равиль перед входом в огромный, просто гигантский банкетный зал. Ритуалы, суть которых Карима не понимала, однако такие красивые, что хотелось жмуриться, как довольная кошка на солнце. Сладости, орехи. Подарки, которыми осыпали невесту, преподнося золото, деньги. И снова люди, гости, родственники, снова подарки, сладости, музыка.