Горькая полынь моей памяти (СИ)

  Спокойный, выдержанный, серьёзный. Маму он не хотел бы расстраивать, она не одобряет общепит, особенно фастфуд… Карима прищурилась, вглядываясь в карие глаза. Где-то там, в глубине сдержанного взгляда, всегда строгого, от которого становилось всерьёз страшно, плясали черти. Равиль вовсю веселился! Ей бы обидеться, смутиться, а она засмеялась в ответ. Правда же, смешно получилось!

  Они вдвоём рассмеялись, потом Карима спокойно жевала свой Биг Мак, листья салата падали на юбку, и она вовсе не смущалась этого. Они в мак-авто, в одну коробочку с соусом картошку макают, он – фри, а она – по-деревенски, совсем не по этикету. Позже Равиль дразнил Кариму, когда та с Макфлури справиться не могла. Глазами бы съела две, а то и три порции, а на самом деле не могла и одну доесть. Пыхтела, закатывала глаза, вздыхала, ничего не получалось.

  Но ничего! Карима ему отомстила, третий Двойной Роял Равилю тоже стал лишним! Уж она-то оторвалась, отомстила за свои страдания над стаканчиком лакомства.

  – Никогда бы не подумала, что ты в Макдональдсе бываешь, – смеясь, сказала Карима, пока Равиль наигранно хлопал себя по животу и обещал умереть от обжорства.

  – Это моя слабость, – улыбнулся мужчина. – Мама и правда ругается, – он засмеялся. – Раньше я каждый день ел, сейчас не чаще раза в неделю срываюсь. Летом люблю взять с собой и в тихом месте посидеть, наедине с Двойным Роялом и картофелем фри.

  – Так вот, что ты делал в парке, в мае… – Карима успела пожалеть, что напомнила о той ситуации. Как давно это было!

  – Да, – спокойно согласился мужчина. – Офис через две улицы, Мак напротив парка, ты знаешь.

  Карима кивнула. Они любили с одноклассниками заскочить, перекусить чем-нибудь вредным. Мама потом страшно ругалась и грозилась лишить карманных денег, но на следующий день всё равно давала на обед и личные «хотелки».

  – Тот мальчик больше не обижает тебя?

  – Нет, – ответила Карима твёрдо. Горшков с ней даже здоровается через раз, будто забыл о её существовании, чему девушка была рада.

  Вернулись домой через полтора часа, папа уже был на месте. Он никак не прокомментировал отсутствие дочери, Карима же постаралась просочиться мимо родителя как можно незаметней. Только видела краем глаза, как отец с Равилем пошли в кабинет.

  А на ужин пришлось есть азу. Равиль с ужасом смотрел на щедрую порцию Заримы, а Карима была довольна, словно у них с Равилем появилась своя маленькая тайна, один секрет на двоих.

Глава 26

Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Дамир проснулся рано, сам не понял, от чего подорвался ни свет, ни заря. Смотрел на сереющий в мутноватых рассветных бликах потолок и пытался не думать, главное – не вспоминать. Откуда-то взявшийся полынный аромат кружил голову, швыряя в стену воспоминаний - горьких, до судорог и рвотного рефлекса.

  В итоге удалось выбраться из тёплой кровати. Он прошёлся по пустующей огромной квартире, устроился на стуле в широкой лоджии, закурил. Дамир редко курил, никогда с утра, на голодный желудок, но сейчас не смог удержаться. Позже, когда запах горечи начал исчезать, выпил кофе, принял контрастный душ, тщательно почистил зубы. Нужно было заехать к Кариме, но дышать на племянников смрадным дыханием выкуренного он не собирался.

  Карима позвонила накануне, просила приехать для разговора, по взволнованному тону стало понятно – Лали рассказала подруге о расставании с её братом. Интересно, беседа с Дамиром – инициатива сестрицы, или Алия решила побороться за место рядом с ним?

  Скорее первое, в суждениях Каримы не существовало полутонов, её жизнь была воплощением сказки – всё, что не укладывалось в прокрустово ложе, должно было срочно подогнано и исправлено. Но и инициатива бывшей невесты не исключалась. Зачем это Лали? Зачем ей понадобился этот фарс? Алия Долматова слишком умна, слишком красива, слишком бесподобна для того, чтобы слепо следовать указаниям отца-самодура.

  Мысль о том, что он погорячился, и не стоило придавать значение сообщениям в мессенджере от бывшего любовника, Дамиру не приходила в голову даже в качестве шальной, случайной, ошибочной. Лали не досталась ему девственницей. Он знал, что кто-то был, никогда не интересовался и даже не задумывался над тем, кто он – этот первый или сто первый мужчина, что значил для неё, значил ли. Всё, что было «до», по умолчанию должно было там и оставаться. У Дамира не должно быть ни единого повода усомниться в верности своей женщины, тем более - жены. Повод появился. Ломать себя, даже в угоду интересам семьи, клана, он не собирался. Не в этом вопросе.

  И всё же, всё же, если инициатива исходит от Алии, зачем ей это? Страх перед гневом отца? Дамир дал карт-бланш бывшей невесте, она вправе предоставить любую версию развития событий, выставить жертвой себя, обвинить Дамира в любых прегрешениях – ему было безразлично, что именно скажет Алия родным, он подтвердит любые её слова. Но это максимум, на который она может рассчитывать, Лали не могла не понимать этого.