Горькая сладость

— Можно сказать, это сигнал, чтобы гость шел домой... — Взглянув на часы, она воскликнула: — О, Боже, почти час ночи!

Бруки проводила Мэгги до машины. Ночь была наполнена запахами петуний и конюшни. Над головой, на сине-черном небосводе, сияли звезды.

— Как же хорошо в родных местах, — пробормотала Мэгги задумчиво.

— Тебя тянет обратно?

— Да, в самом деле, тянет. Особенно, когда здесь друзья... А завтра мы соберемся все вместе. — Они обнялись. — Спасибо, что побыла со мной, когда я в этом очень нуждалась. И за заботу.

Впервые Гленда осталась серьезной.

— Так хорошо, что ты снова рядом. Я хочу, чтобы ты осталась здесь навсегда.

Навсегда. Мэгги думала об этом по пути домой, вдыхая запахи прохладной августовской ночи, зерна и созревающих яблок. Нигде осень не была так великолепна, как в Дор-Каунти. Последний раз Мэгги любовалась здесь ее красками больше двадцати лет назад. И она вновь с любовью переживала эту чудесную пору. Но остаться навсегда? В одном городе с Верой? Страшно даже подумать.

Дома Вера умудрилась оставить Мэгги последнее на этот день указание. К лампочке туалетного столика была прикреплена записка: «Выключи свет в ванной».

На следующий день в дом Бруки нагрянули четверо совершенно взрослых людей и сразу же превратились в смешливых и легкомысленных девчонок из прошлого.

Они крепко обнимались. Они прыгали. Они плакали. Они целовались. Они говорили все сразу. Они называли друг друга давно забытыми прозвищами. Они сквернословили с удивительной легкостью, украшая свою речь недостойными леди бранными выражениями. Они восхищались Лайзой (все еще самой хорошенькой), поддразнивали Бруки (самую плодовитую) и Кэролин (уже бабушку), и Тэйни (самую седую).

Они сравнивали семейные фотографии, характеры своих детей и акушерские воспоминания; свадебные кольца, мужей и работу; путешествия, дома и здоровье; ели салат из цыплят, пили вино, становясь еще более легкомысленными; вспоминали матерей, отцов, братьев и сестер; сплетничали о бывших одноклассниках; они просматривали школьный альбом и смеялись над своими нелепыми прическами и макияжем; критиковали тех учителей, которых презирали, и хвалили тех, которых любили в 1965-м; пытались спеть школьную песню, но не могли вспомнить (за исключением Бруки) слов. В конце концов Лайза, Бруки и Мэгги исполнили «Трех белых голубей, улетающих к морю».

Они проигрывали скрипучие записи «Битлз» и танцевали. Они гуляли по лугу Бруки, взявшись за руки и распевая неприличные песни, которые выучили в школе с помощью мальчишек и за которые могли бы наказать своих детей.

Вечером они пошли в город и ужинали там в «Лакомке», где их обслуживал сын Бруки Тодд, получивший за это самые большие в его практике чаевые. В толпе поздних туристов они прогулялись по Мэйн-стрит и спустились вниз, к городскому пляжу, где, усевшись на камни, наблюдали, как отсвет солнца окрашивает реку.

— Почему мы раньше не делали этого? — спрашивали они друг друга.

— Мы должны договориться о ежегодных встречах.

— Да, должны.

— Что это вы все скисли? — спросила Лайза.

— Потому что грустно говорить «до свидания». Сегодня было так весело.

— Но мы ведь пока не прощаемся. Мы еще увидимся на свадьбе Гари.

— Нас не приглашали.

— Конечно, приглашали. О, я чуть не забыла. — Лайза расстегнула молнию своей сумочки. — Гари и Дэб посылают это всем вам.

Она показала приглашение со всеми их именами на конверте.

— Мы с Джином придем, — подтвердила Бруки, внимательно вглядываясь в лица подруг. — Город маленький, все придут.

— И Мэгги в воскресенье еще не уедет, — размышляла Лайза, — а мы вдвоем живем достаточно близко, чтобы приехать. Ей-богу, Гари и Дэб искренне хотят, чтобы все вы пришли. Гари даже сделал себе пометку, чтобы напомнить мне об этом. Гостей принимают в яхт-клубе Бейли-Бей.

Они пристально посмотрели друг на друга.

— Я приду, — сказала Тэйни, — мне нравится еда в яхт-клубе.

— Тогда я тоже, — заявила Фиш. — А ты, Мэгги?

— Ну конечно, приду, если вы все соберетесь там.

— Прекрасно!

Они поднялись с камней, отряхнулись и неторопливо двинулись по улице.

— Как насчет завтрашнего дня, Мэгги? — поинтересовалась Бруки. — Давай что-нибудь придумаем. Поплаваем, походим по магазинам, прогуляемся к острову Кейн? Что ты хочешь?

— Я чувствую себя виноватой из-за того, что отнимаю тебя у семьи.

— Виноватой! — воскликнула Бруки. — Если бы у тебя дома была такая же куча народу, ты научилась бы пользоваться каждым удобным случаем, чтобы удрать. Мы с Джином много делаем для детей, они тоже могут сделать кое-что для меня — позволить мне день пожить для себя самой.

Посидев еще немного, подружки пожелали друг другу доброй ночи.

На следующее утро Мэгги пила на кухне чай и пыталась, не теряя самообладания, разговаривать с матерью.

— У Бруки замечательная семья. Мне понравился ее дом.

— И все же стыдно, что она позволила себе так располнеть, — заметила Вера. — А что касается семьи, то я считаю, она могла бы быть поменьше. Ведь, когда Бруки родила последнего, ей было уже тридцать восемь.

Мэгги, сдержав раздражение, вступилась за подругу: