Горькая трава полынь. Первая книга [ОРИГИНАЛ]

  Житуха? Никак она у меня, Ромэн, никак.

  Но первому болтуну 'Аиста', Ромэну Корски, я не сказал бы этого вслух даже за взятку в размере трёх суток спокойного сна. Потому - жестами и мычанием отбоярился, протиснулся к барной стойке, напоминающей маленький серебристый тор, и едва успел завладеть подносом, где бифштекс соседствовал с шипящими луктольскими булочками, как заметил Дьюпа. Вопрос, как я его раньше не заметил.

  Мой старший опять возвышался у инфораздатчика. Вокруг него сиротливо пыжились пустые шары кресел, а на почтительном расстоянии тусовались зеваки. Для многих на корабле было обычным утренним развлечением - считать, сколько новостных окон откроет за раз сержант Макловски.

  Раздатчик - колечко стойки размером с бар, принимающей информацию с внешних станций. Общей стойки. И кресла вокруг, чтобы посмотреть матч или интерактивное голо. Только Дьюп видел понятие 'общий' во время последнего коллапса Вселенной, а потому над раздатчиком парила сейчас голосфера, пестрящая новостными окнами, то возникающими, то схлопывающимися, то наслаивающимися друг на друга, а сержант Макловски управлял этой какофонией едва уловимыми движениями пальцев в сетке голоманипулятора.

  Газет напарник наоткрывал столько, что от бегущих строчек и роликов у меня зарябило в глазах. Хэд, только этого моей больной голове и не хватало!

  Я отвернулся, попытался втиснуться куда-нибудь со своим подносом. Выпечка остывала самым непростительным образом. Однако свободные кресла остались лишь вокруг Дьюпа. Зеваки не рисковали подсаживаться слишком близко. Говорят, пару лет назад самые борзые открыли дискуссию, что важнее - общественный просмотр матча по глэйву на первенство Дэнева или личное издевательство Макловски над прессой? Обсуждение вылилось в два сломанных носа, одно вывихнутое плечо и десять суток карцера для всех. Причём матч так никто и не посмотрел.

  Я не то, чтобы поверил. При мне Дьюп ломал исключительно мозги: влезешь под горячую руку - полсуток головной боли гарантированы. Но делал он это качественно. Потому к 'новостному завтраку' напарника в кают-компании относились с пониманием. Ладно, он хоть звук у своей пилорамы не включал.

  Окошечек на голосфере открывалось всё больше, кое-где они налипли уже в три слоя. Количество зрителей тоже росло на глазах. Сейчас начнутся ставки, вопли. Поесть спокойно не дадут. Надо было садиться рядом с Ромэном, тот Дьюпа, как огня боится, и даже не смотрит на его игры.

  Но бежать было поздно. Я подвесил свой обед у барной стойки, больше не пытаясь искать плоскость под задницу, и вгрызся в луктольскую выпечку. А то сок того и гляди застынет, и начинка из мяса фага потеряет половину своей прелести.

  - Ну? Посчитал, что ли? - мой невольный сосед слева, коротышка с выпирающей нижней губой и глазами в разбег окликнул своего порядком окосевшего друга.

  Коротышка был пилотом с Первого щита, а приятель его носил серую форму связистов. Вообще-то, косых в пилоты не берут, и я знал лишь одного, для кого сделали исключение. Однако у этого сарга глазки явно закосили недавно и ненадолго.

  - Да... триста... пять, вроде бы.

  - Не-е, Хмыкало, мы на 'вроде' не забивались! У кого тут абсолютная память? - коротышка-пилот проигрывать не желал.

  - Так то - память! Учи матчасть - я тебе не 'коробка'! И не нанимался пахать за автонавигатор! - Тощий, батанообразный связист повернулся ко мне всем корпусом. Белки глаз у него покраснели, но не фатально, жить будет. - Уродов, вон, спроси! Вот хоть пацана! Хотя, чё этот хлю...

  Тут под ребром у связиста оказался локоть коротышки-пилота, и конфликт был снят в зачатке.

  - Можешь посчитать? - спросил пилот, нервно облизывая оттопыренную губу. Он меня знал, я его - нет.

  Урода в толпе пилотов без подготовки не отличить, особых нашивок на повседневном кителе мы не носим. И парень явно боялся нарваться теперь на неприятности. Но разве я могу обидеть пилота второго состава, да ещё такого мелкого?

ГЛАВА 22

  - И что мне за это будет?

  Я проглотил последний, истекающий соком, кусок, и ощутил, что боль в башке капитулировала и даже выкинула белый флаг. Это было неожиданно, а потому вдвойне приятно. И настроение тут же поползло вверх. Вот и пойми теперь, от чего голова болела - от перегрузок или от голода?

  На нас стали оборачиваться, ответ был интересен многим. Из толпы выехал верхом на кресле бугаина Дик - рельса под два с лишним метра, любитель служить гарантом пари, на что у него хватало и роста, и спецподготовки. Дик Куперт начинал карьеру в десанте, имел скорее норов, чем нрав, но при этом был парнем честным и открытым. Если не злить.

  - Лакра пойдёт? - голос у бывшего десантника был подстать гороподобной фигуре - глухой и сиплый. Словно его тушей голос и придавило.

  Лакра не просто не входила в рацион пилотов, а шла в баре по статье 'приват-магазин'. У меня стажа не хватало на такие услуги, это Дик тут шесть лет парился.

  Кивнул я раньше, чем успел подумать о приближающемся дежурстве, а с ним и обязательном медосмотре. Лакра, конечно, не кофе или спиртное, но тоже не слабый стимулятор.