Горькая вода

Дверь неслышно отворилась, и в комнату впорхнула взъерошенная девушка. Она походила на мальчишку в свободной тунике поверх трико, облегающих длинные, худые ноги. Между коротко стриженных, огненно-рыжих прядей торчали острые лисьи уши. Гостья присела рядом и выжидающе посмотрела на сильву.

– Какие новости, Та? – равнодушно спросила Эллиан, не отрывая взгляда от цветущего сада.

– Самое время вернуть Мари домой.

Это имя снова напомнило Эллиан о матери, лица которой не могла вспомнить как бы не пыталась. Этим именем она нарекла дочь, чьи младенческие черты бережно хранила в памяти. Она повернула голову и вопросительно посмотрела на лисицу.

– Молодой лорд вернулся, – нехотя призналась Таурэ.

В печальных голубых глазах Эллиан появился возбужденный блеск, который очень не понравился подруге.

– Это замечательные новости. Раз нет?

Таурэ тряхнула головой и потупилась, подбирая слова.

– Ардонадар не позволит Мари остаться среди людей. Она одна из нас. Скоро лес позовёт, и она не сможет противиться зову.

– Если кто-то её не удержит, – лукаво добавила Эллиан.

Таурэ поняла, куда клонит сильва, и сердито поджала губы.

– В мире людей так быстро дела не делаются! – в запале голос сорвался на крик.

– Тогда мы должны помочь им. Придется идти тебе, я не смогу покинуть дворец, – сильва засучила рукав и продемонстрировала исчерченное рунами запястье.

– Эль, это плохая идея. Мари не сможет обрести счастье среди людей, её дом здесь.

– Ардонадар наложит на неё сдерживающие руны, и она станет вечной пленницей. Нет. Я хочу, чтобы моя дочь познала любовь и обрела счастье.

– Этот человек разобьет ей сердце. Люди не способны на долгую привязанность, тебе ли не знать.

– Мы должны попытаться, – упрямо сказала сильва. – Стать узницей в собственном доме она всегда успеет.

– Как угодно, принцесса, – обиженно произнесла Таурэ. – Но предупреждаю, ничего хорошего из этого не выйдет.

Эль взглянула на клепсидру, мерно роняющую серебряные капли.

– Поторопись, Та. Наше время и так течет слишком медленно. А Безвременье близко.

Подруга тяжело вздохнула и, обернувшись лисой, выпрыгнула в окно.

Сородичи Таурэ служили в каждом из трёх дворов. Перевёртыши не способные принимать человеческий облик в мире людей, они были прекрасными шпионами, так как могли покидать Амаранту в любое время. В отличие от сильв. Единственный раз в году, когда главы всех дворов собирались, чтобы держать ответ перед Отцом Мира – ночь Безвременья. Самая тёмная и длинная. Ночь, когда правительница подземного мира – Мать Сени выпускала призрачных гончих, и те рыскали по свету в поисках жертв. Ночь, когда пал Мидинвейрн. Когда правители Велен и Бирк потеряли близких. Когда привычный уклад пошатнулся.

Эллиан поёжилась и обхватила себя за плечи, не хотелось бы, чтобы трагедия повторилась.

***

Приём, который Гаэль устроил в честь совершеннолетия дочери, стараниями Адалины превратился в торжество по случаю возвращения Фабиана. Тот с готовностью взял на себя роль хозяина вечера и непринуждённо общался с гостями. Для Мириам же оказалось слишком утомительным строить из себя леди: учтиво кланяться и натужно улыбаться. Она укрылась в тёмной нише и, прислонившись щекой к шершавой стене, подглядывала из укрытия. Для неё это было сродни наблюдению за переменой погоды. Никто не замечал её отсутствия. Это не радовало и не огорчало.

Сквозняк гонял чад свечей и перемешивал с запахом резких духов. Пол натёртый до блеска, гладкий и холодный, напоминал замерзшую поверхность пруда. Гомон голосов отражался от каменных стен и эхом проносился по огромному бальному залу. Разодетые господа, гордо приосанившись, расхаживали точно фазаны. Разряженные дамы прикрывали напудренные лица веерами, такими пышными и пестрыми, что птицы позавидовали бы их оперению.

Мириам вздрогнула, когда рядом раздался голос брата.

– Я украл у тебя праздник, прости, – Фабиан вырос за спиной словно гриб.

Мириам обернулась и взглядом прошлась по его фигуре. Он оделся по последней дворцовой моде. Короткая куртка, облегающая крепкий торс, с воротником стойкой и узкими рукавами, прикреплёнными к плечам тонкой кожаной шнуровкой. Алый, расшитый затейливым узором, жилет, из-под которого выглядывала кипенно-белая сорочка. Глаза скользнули ниже; штаны до колен с перехватывающим талию широким кушаком, плотно облегали узкие бедра. Мириам почувствовала, как щёки вспыхнули жаром, и стыдливо потупилась. Фабиан по-своему понял её смущение, слишком уж откровенно атласное кремовое платье обтягивало стройный девичий стан, не оставляя простора воображению. Высокие перчатки закрывали руки до середины плеча, гибкие и изящные сравнимые с лебединой шеей. Адалина так стремилась выставить напоказ все достоинства приёмной дочери, что явно перестаралась.

Они стояли, скрытые полумраком, рассматривая и изучая друг друга, пока распорядитель не объявил танец. Глядя, как пары стекаются в центр зала, Фабиан протянул руку.

– Думаю, пришло время вернуть тебе праздник. Потанцуешь со мной?

– Господин Анибал говорит, что худшего танцора, он ещё не встречал.