Горькие ягодки (СИ)

– Здравствуй, милок. А Марианны нету. Она на кладбище уехала. Давно уже. С утра ещё.

– Где кладбище-то? А езжай, милок, по ходу двадцать третьего автобуса… Новое кладбище-то. Не спутай, милок. Старое в другой стороне-то.

– Хорошей тебе дорожки, милок…

– Гляди, как помчался-то. И цветы забыл.

– Глянь, ромашки какие крупные. Где ж взял-то такие…

– Красота какая…

– Ах ты, маленькая, проснулась? Тоже на цветочки поглядеть хочешь?

– Ах ты ж, лапотулечка ты наша, погляди, погляди, какие цветочки красивые…

– Какая Алёнушка у нас раскрасавица, хоть картину с тебя пиши…

– Хорошая ты наша… А глазки-то у нас какие красивые, чисто лазурь…

– На мать совсем не похожа, конечно…

– На отца, видать…

– Батюшки, Петроовна…

– Чего ты всполошилась, Тарасовна?

– Погляди-ка, Петровна, глазки-то у Алёнушки… И носик…

– Батюшки – святы… И смотрит так же… И бровки так же сдвинула… Маленькая ты наша…

– Батюшки… Ну и дела…

– Да что же это делается-то, батюшки… Батюшки – святы… Глаз – алмаз у тебя, Тарасовна… Я бы в жизнь не догадалась…

– Тридцать пять лет в ВОХРе отработаешь, догадаешься, Петровна…

глава 78

Марианна

Я разгибаюсь, вытираю пот со лба. Устала. Ну, всё, пап, пойду я. Ноги уже не держат. В прошлые разы нам с мамой дядя Миша помогал, да и когда вдвоём с мамой ездить приходилось, намного легче было. Ну, ничего. Теперь и Пасху можно встречать спокойно, с могилками полный порядок. До свидания, пап. Побегу я, а то на автобус ещё опоздаю…

Незаметно стемнело, на кладбище уже и людей не видно. Но это ничего, сейчас добегу быстро до выхода. И потом, чего мёртвых-то бояться? Это уж совсем глупо.

Я быстрым шагом иду по рядам между могилок, удовлетворённо отмечая про себя, что у многих ещё работы выше крыши, а мы уже отстрелялись…

На автобусной остановке никого. Это немного настораживает меня. Не сразу вижу приписку на табличке. Вглядываюсь. Ох, ты ж чёрт! Последний автобус ушёл ещё два часа назад! Опять расписание поменяли! Ну да, когда не время, так сказать, пик, автобусы кидают на коммерческие рейсы. Это у нас в городе чётко налажено. Блин. Говорили же бабушки…

А я увлеклась, хотела за один раз всё сделать, вот и забыла. Ох, чёрт подери. А я-то ещё удивлялась, чего это народу-то нет! На стоянке около кладбища виднеется всего одна машина. Это, видимо, тех людей, что убираются на могилке у дальнего края.

Вот блин. Что же делать-то? Подождать этих людей и попроситься к ним? А вдруг им не в наш город? И их там, вроде, несколько человек, в машине может просто не оказаться для меня места. Достаю свой смартфон, раздумываю, кому позвонить.

– Что, автобус прозевала? – я вздрагиваю. Из будки сторожа, что рядом с остановкой, выходит дядя Жора собственной персоной. Ой, он что, теперь кладбище сторожит? То-то отсюда венки пропадают. А куда же дед Егор подевался?

Дядя Жора, как всегда, прилично навеселе. Он не сразу узнаёт меня. Но когда наконец узнаёт, в его мутных глазах загорается нехороший огонёк.

– Что, к Федьке ходила? – фамильярно спрашивает он. Я не сразу понимаю, что он говорит о моём папе. Я ведь Марианна Фёдоровна. Мне неприятно отвечать дяде Жоре, неприятно стоять рядом с ним. Я отворачиваюсь, отхожу от него, собираясь-таки позвонить для начала хотя бы маме.

Смартфон в моей руке почему-то перетягивает на себя пьяный дяди Жорин взгляд. На моём смартфоне яркая характерная заставка – крупные ягоды малины в золотом солнечном свете. Дядя Жора смотрит на мой смартфон не отрываясь. А после поднимает на меня вмиг налившийся кровью взгляд.

– Ах ты ж, паскудина… Ах ты ж, тварина… А мы-то… Мы-то головы сломали, кто заложил-то…

Ослепительно яркая вспышка взрывается в моём мозгу, освещая события не столь давних дней. Промозглый зимний вечер. Наш офис. И я с зажатым в руке смартфоном, крадущейся походкой выскальзывающая из офиса. И всхрапывающий дядя Жора за стойкой охраны…

Это что же, получается, не так уж он и спал. Просто напился и полулежал на своём кресле в полудрёме. Мой яркий смартфон, видимо, единственное, что отразилось в его затуманенном мозгу тогда. И что он вдруг вспомнил сейчас. Такой же яркой вспышкой. Ох. Игры разума непостижимы. И сейчас одна из них, похоже, вот-вот сыграет со мной злую шутку.

Я вдруг вспоминаю, в городе говорили, что дядя Жора недавно похоронил старшую дочь. Она болела чем-то редким, а денег на операцию в Израиле родные собрать не смогли. Что-то такое. Ещё говорили, что дядя Жора после этого совсем спился. И да, говорили что-то про кладбище. Ох.