Горькие шанежки(Рассказы)

Но завидовал Шурка недолго. Пусть уж Петька чуть покомандует — он ведь сосед и приятель. Да и нельзя ж всем командирами быть.

К деду Колотилкину отправились на другой день после уроков. Увидев во дворе боевую троицу во главе с Петькой-командиром, дед растерялся, а когда уяснил что к чему, успокоился и хотел отправить тимуровцев обратно, но они потребовали работы, и дед сдался. Показал чурбаки, которые нужно было поколоть, и велел сносить поленья в летнюю кухоньку: зимой ее не протапливали ради экономии дров.

Петька сунул Митяю Будыкину колун, а сам вместе с Шуркой взялся подкатывать чурбаки и носить наколотые дрова в кухню.

Работалось хорошо, но тут Шурка стал замечать, что Петька дольше него возится в кухоньке и губы у него с чего-то посинели. Может, замерз? Но с чего бы ему мерзнуть, если март на дворе и солнышко по-доброму греет?

Шурка пошел с охапкой дров в кухню и тут увидел, как Петька запустил руку в литровую банку с голубичным вареньем и стал облизывать пальцы.

— Ты зачем это? — ужаснулся Шурка. — Как же ты… Тимуровец, а сам варенье чужое лопаешь?

— Я же чуть-чуть, — отмахнулся Петька. — И ты спробуй. Сладкое…

Тут и Митяй вошел. В одной руке он держал колун, а другую без раздумья запустил в варенье. Шурка смотрел-смотрел на них, сглатывая слюни, и не утерпел, тоже сунулся рукой в банку. Потом еще разок, и еще…

Варенье убывало заметно. Спохватись, Петька закрыл банку бумажкой, обвязал тряпочкой и поставил на место — в уголок за печкой. Тут же он выкатился за дверь, чтоб доложить деду об окончании работы.

Дед остался доволен помощниками, похвалил их и дал напоследок по горсти тыквенных семечек. Возвращаясь домой, Петька сорил по дорожке шелухой, а Шурку и семечки не радовали. Чем дальше отходил он от двора деда, тем хуже становилось на душе. Шурка еще там, у калитки, представил вдруг, как бабка пойдет в кухоньку за вареньем, увидит полупустую банку, удивится и начнет гадать, кто так помог ей поуправиться. И ну и вспомнит, кто у них во дворе был, работал. Ага, скажет, тимуровцы… А Колотилиха с его бабкой дружит, значит обязательно до их дома дойдет. А если к тому времени дядька Виктор приедет да узнает, какой из его племянника Шурки получился пионер?..

Но все уже сделано, обратно не повернешь. И Шурка, косясь на беззаботного Петьку, пытался утешить себя тем, что, может, бабка до лета и не спохватится.

Уже перед самыми каникулами в школе была назначена торжественная линейка. Вожатый Андрей, Ваня Колесин, Шурка, Петька, другие ребята и даже Митяй-второгодник должны были давать пионерскую клятву и получать галстуки. Посмотреть на такое собрались все ученики, пришла и Домка-уборщица, как всегда, туго затянутая темным платком. Нина Васильевна надела нарядное платье с вышивкой по белому вороту. Пришкандыбал в школу и председатель колхоза Фрол Чеботаров, в суконном пиджаке и с наградами. Тут-то Шурка подивился, как много у Фрола орденов и медалей.

Председатель развернул бумажный пакет, в нем оказались галстуки, наглаженные и подрубленные по краям, из бордово-красной материи. Такого цвета была скатерть, которой раньше накрывали к собраниям стол в правлении колхоза. Но после разговора с учительницей Чеботаров решил, что собрание можно провести и без скатерти.

— Жаль вот, зажимов достать не удалось, — вздохнул председатель, но тут же улыбнулся: — Ничего, на первый раз и так будет ладно…

Старшие ребята построились у доски, а младшие глазели на них с завистью и уважением. Председатель сказал, что школьники хорошо помогали колхозу на сборе колосков, заготовили вот удобрения, потрудились и как тимуровцы.

— Теперь, после клятвы, вы оденете красные галстуки. Берегите их, — говорил председатель. — Красный галстук не велик, но носить его на груди — большой почет, но также и большая ответственность…

Говорил он еще о пионерской честности, правдивости и смелости, не зная, что с каждым его словом все хуже становится Шурке Орлову. На лбу у него даже пот выступил. Опять вспомнились кухонька деда Колотилкина, проклятая банка… Шурка покосился на Митяя, на Петьку, но те стояли строгие, с выпученными глазами.

А голосистого Петьку Нина Васильевна даже вывела из строя и дала ему лист бумаги.

— Сейчас Петя Варнаков будет зачитывать пионерскую клятву, — объяснила она, — а вы за ним повторяйте ее…

Петька набрал в грудь воздуха, раздул щеки и, заглядывая в лист, громко закричал:

— Я, юный пионер Советского Союза…

Ребята помолчали, ожидая, кто первым повторит эти слова.

И тут Шурка, неожиданно для самого себя и вроде б негромко, но слышно для всех, проговорил:

— Не буду я за ним повторять…

Нина Васильевна, и председатель, и ребята посмотрели на него с недоумением.

— Ты что, Орлов? — спросила учительница. — Почему?

Шурка опустил голову и едва слышно проговорил:

— Я в варенье палец совал…

Петька часто-часто заморгал, и его курносое лицо стало совсем маленьким, а Митяй опустил голову и заводил глазами по половицам.

Шурка тоже стоял с опущенной головой и глухо бубнил: