Горькие травы Чернобыля (СИ)

Гнёзд по крышам не вьют аисты.

Николай Григорьевич закрыл глаза и затянул второй куплет. Володя отвернулся от стола и удивленно смотрел на Лельченко. Видимо о музыкальных способностях старого инженера Климчук узнал впервые, как и я.

Тем временем моя левая рука как-то сама собой, не спрашивая хозяина, потянулась через весь стол к стакану с «дезактиватором». Я не знаю, почему она так делает – то пачку сигарет у отца стырит, то олимпийский рубль из маминого кошелька. Безобразие да и только! Увы, левая рука Климчука тоже иногда живет своей жизнью. Она как-то ловко нырнула за спину Володи и стала больно выворачивать запястье моей нахальной конечности. Я заорал, перехватил правой рукой левую и засунул её в карман брюк. От греха подальше.

- Что получила, сволочь такая?! – злорадно прошептал я своей деснице.

Рука обиженно сложила в кармане фигу.

Лельченко замолчал и прижал рукой струны.

- Я тут, хлопцы, скажу вам по секрету, одну песню написал. - хрипловато заговорил он, словно бы и не заметив настольной борьбы конечностей.

- Точнее еще не написал, а так набросал кое-что. Хочу, чтоб вы послухали это.

Дед вновь перебрал струны и мощным красивым голосом запел:

- Ощетинилась лесом весна,

Не весенними листьями рыжими,

И как-будто вновь стал недвижимым

Тот ручей, что вчера отошел ото сна…

Мы с Климчуком внимательно слушали. Песня завораживала, словно открывая Чернобыльскую трагедию с какой-то иной стороны, словно пришла из какого-то другого, не нашего мира. К сожалению, пропев два куплета наш бард засмущался и замолчал.

- Дальше еще не придумал, как-то недосуг всё.- неуверенно объяснил он.

- Обязательно допишешь, - с жаром сказал Володя, - ты молодец, Григорьевич!

Лельченко вновь смущенно улыбнулся и повернулся ко мне;

- Может ты подсобишь со стихами, Жень? Вот чувствую, что в душе ты поэт!

- И прозаик тоже, - серьёзно сказал я, - может и подсоблю.

Мужики переглянулись, улыбнусь и, как следовало ожидать, потянулись за стаканами.

Моя левая рука сердито и недовольно стала скрести защитный комбинезон.

Через час оба моих «воспитателя» вразвалку храпели на диване. Четвертая бутылка вина была едва начата. Термосы с водой и оставшиеся банки сока перекочевали из «Рафика» на кухню. Запах хлорки из туалета распространился по всей квартире. Фон на улице возрос до ста миллирентген, но квартира пока оставалась чистой.

Я лежал на тахте во второй комнате и, несмотря на все необычные и яркие события уходящего дня, засыпал. Я с наслаждением думал о том, как крымские ровесники будут завидовать мне, побывавшему там, где…

Свет погас. Как-то вдруг. Взял и погас. Тьма охватила меня со всех сторон, вывела из дрёмы, вызвала панику.

В гостиной два тела храпели то по очереди, то оба сразу.

Мне показалось, что кто-то деликатно скребется в квартирную дверь.

«Выходи к нам!- тихий, но звонкий мальчишеский голос прозвучал в голове.- Выходи, Жека, не бойся! С нами интересно!»

Я вжался в матрас тахты и с тоской подумал о рыбацком фонаре Лельченко.

« Где, где, старый черт его оставил? Кажется, в прихожей? Или на кухне? Что ли заорать в полный голос?..»

Глава седьмая

- А чего орать-то?- так же тихо поинтересовался голос постарше.- Выйди в подъезд. Или хоть дверь приоткрой. Ой, та ну хоть в глазок позырь – драконов и привидений тут нет. Мы покажем тебе такое... Короче – выходи. А не хочешь, как хочешь - мы уйдём.

« Действительно, чего орать?- удивилась интуиция.- Не ребёнок же детсадовский! Никуда не ходи, спи сам и мне не мешай!»

Я даже как-то успокоился. Есть два мнения. Прямо противоположных. Теперь нужно третье – моё. И можно принять решение. Кого слушать?

« Нас!» Три глотки в ушах гаркнули одновременно. И третий голос, определённо не был моей интуицией.

Я принял решение. Спустил ноги с тахты, нащупывая кеды.

Свет вспыхнул так же неожиданно, как и погас. Я подпрыгнул. Между прочим, в тысячи сотый раз за последние сутки. Наскоро зашнуровал кеды.

Храп в гостиной, как по команде прекратился. И почти сразу начался вновь. Хорошее вино, видать, было у Николая Григорьевича – никакими миганиями света и потусторонними голосами его не выветрить.

На всякий случай я бесшумно проскользнул через гостиную в прихожую. Я умею ходить бесшумно. Очень полезное свойство иногда.

Интуиция где-то вяло шебуршилась в животе и дверь открывать не хотела.

Ничего, справимся.

Н-да. Дверь и сама не хотела открываться. Сговорилась с интуицией. Точнее сговорились сразу трое – интуиция, дверь и замок. Замок был непонятный. Крутилочка, шишечка и кнопочка. Я бы убил конструктора, который делал такой замок. Нажатие, надавливание, покручивание – ничего не помогало ни в какой последовательности. Так, а если эту х.., э-э фигнюшечку вверх и колесико покрутить. Туда-сюда…

Человеческий гений победил. Замок щелкнул и сдался. Я чуть не открыл дверь. Спохватился. Глянул в глазок. О, диво-дивное! На этаже тоже горел свет. Три тонких силуэта стояли у двери напротив. Ну, ладно, была не была!..

Дверь мягко отворилась. Трое мальчишек стояли напротив меня. Двое, пониже и помладше, а один заметно выше и старше. Старше меня.