Горькие травы Чернобыля (СИ)

На кухне Клочков решительным жестом отодвинул коньячную бутылку в сторону и положил на стол портативный магнитофон «Легенда-404».

Виктор Николаевич несколько секунд смотрел мне в глаза, потом нажал на кнопку записи.

- Я жду от вас правдивого, точного, но по возможности сжатого рассказа о том, что там в вашем капиталистическом будущем содеялось с нашим Советским Союзом?..

Глава шестнадцатая

В одиннадцатом часу вечера мы втроем прогуливались по площадке парка аттракционов.

Парк и аллея уже опустели, было почти темно, редкие ртутные фонари слабо освещали площадку и колесо обозрения. Вчерашним вечером здесь было гораздо светлее, но Клочков распорядился отключить большую часть ламп и оцепить площадку сотрудниками своего горотдела, поскольку свидетели перемещения во времени были совсем нежелательны.

- В общих чертах я всё понял.- безостановочно говорил Клочков. – Мои сотрудники будут дежурить у колеса до тех пор, пока не вернутся из будущего младшие ребята. Что с ними делать – понятно. В этом мне поможет Стасик. Кстати, я успел переговорить с его отцом. Он, конечно, ничего толком не знает, но понял, что сын оказывает некую важную помощь Комитету госбезопасности, чем папа очень гордится. Так что при необходимости поднимем Кучеренко-младшего и ночью.

Клочков опять закурил, загрязняя чистейший ночной воздух Полесья, и продолжил:

- Я не особо полагаюсь на честное слово Станислава не болтать языком. Может и расскажет чего на ухо друзьям. Подписку брать с него невозможно, но взрослые люди и так ему не поверят. С этим вопросом ясно.

Клочков посмотрел на меня:

- С вашей информацией я ознакомлю кого надо. Но не здесь, а в Москве. Есть там у меня ниточки. Называйте это вмешательством в будущее. Кто бы говорил- вы сами вмешались в прошлое. По собственной инициативе. А мне, офицеру КГБ, знать о грядущем крахе моей страны и молчать - было бы преступно. Всё мужики пора!

Мы подошли к колесу обозрения. У билетной кабинки дежурили двое сотрудников Клочкова, одетые в робы коммунальных рабочих.

- Садитесь в кабинку,- сказал один из них,- мы поднимем вас в нужную точку.

- Вот видите, больше прыгать не придется,- рассмеялся Виктор Николаевич,- хотя не знаю, как там в будущем - тоже ночь или вы свалитесь средь бела дня, как снег на голову.

- Мы тоже не знаем,- мрачно сказал я.

Климчук промолчал. Я понимал его. Как ни крути, было приятно оказаться в нашем общем прошлом, посмотреть с высоты лет на то, что никогда не чаял увидеть. И, быть может, переоценить заново то, чем жили и что имели.

Мне пришла в голову неожиданная мысль. Настолько неожиданная, что я замер с открытым ртом и уставился на Клочкова.

- Виктор Николаевич, а давайте вновь встретимся с вами. Там, в будущем – 26 апреля 2016 года. Вот здесь, возле колеса обозрения.

Клочков понял. Задумался. Невесело хмыкнул:

-Ну, если жив буду – может, подойду…

- Будете!- мягко сказал Климчук.- Будете, уж мы-то знаем!

Клочков широко улыбнулся. Отвернулся в сторону и быстро смахнул из глаза слезу.

- Ну, в таком случае до свидания, мужики! Может и правда свидемся. Для вас пройдет мгновение, для меня 30 лет… Да, чуть не забыл!

Клочков сунул руки в карманы и протянул нам по пачке «Столичных»:

- Покурите там наш солидол! Небось, в будущем такого табачка нет!

Мы быстро обнялись. Климчук первым вскочил в кабинку. Я за ним.

- Вира!- тихо сказал сотруднику Клочков.

Колесо медленно завертелось и вскоре замерло в нужной точке.

- Первый пошел!- весело крикнул Климчук, поправил рюкзак, помянул японскую мать и сиганул за борт кабинки…

…Когда гости из будущего исчезли, сотрудник КГБ полез в билетную будку и, с заговорщицким видом протянул Клочкову запечатанный блок сигарет с надписью «Мальборо» на русском языке.

- Эти лучше!- негромко сказал сотрудник.

Виктор Николаевич всё сразу понял и погрозил оперу кулаком:

- Поговорю я с нашими учеными! Закрывать надо этот тоннель. А то хоть таможню ставь!

…Подошвы демисезонных ботинок больно ударились об асфальт. Я знал, что увижу. Догадывался. И всё-таки в удивлении замер, приземлившись на корточки.

Большой красивый вечерний город был ярко освещен оранжевыми натриевыми лампами.

Знакомое желтое колесо обозрения сверкало и переливалось всеми красками светодиодных гирлянд. По разросшемуся аккуратному парку прогуливались молодые мамы с колясками, на гироскутерах и сигвеях стайками носилась детвора. И мамы, и дети постоянно отвлекались от своих дел, поминутно заглядываясь на экраны смартфонов и водя пальцами по экранам.

Огромный красный транспарант «Мир! Труд! Май!» не оставлял сомнений в месте пребывания… Я ойкнул. Над газетным киоском и над билетной будкой колеса обозрения висели флаги – красный с серпом и молотом и такой же красный, но с синей полоской внизу…

Климчук, в своём нелепом спортивном костюме, сидел на краю скамейки и обалдело вертел головой. Я подошел к нему и устало сел рядом.

- Господи, милосердный, где мы?- прошептал Климчук.