Горькие травы Чернобыля

– Я извиняюсь, а шо тут происходит? Стася, ты шо в женском халате сидишь? Сдурел от жары, чи шо?

– Маам! – во всю глотку заорал Стасик, срываясь с дивана.

Он обхватил мать обеими руками и уткнулся носом в её плечо. Женщина растерянно погладила Стася, вопросительно глядя на Клочкова.

– Катерина, это я ему дал халат, – смотря куда-то в сторону, обречённым тоном произнес Клочков. – Це шоб он не замёрз.

Катерина перестала гладить сына и, наклонив вбок голову, взглядом медицинского работника с интересом уставилась на Клочкова.

Мы с Климчуком почли за благо ретироваться на кухню.

– Здоров я, здоров! – донесся из прихожей сердитый голос Клочкова. – Ты лучше, как опытная медсестра, дай сыну успокоительного! А то вот видишь, энурез у него средь бела дня приключился!

– В отпуск тебе надо ходить, Витя! – недобрым тоном заявила Катерина. – Стася, пошли до дому! Потом твой батька придет с работы да разберётся, шо тут робыться!

Я краем глаза увидел из кухни, как полная Екатерина, протащила двухметрового Стасика через открытую дверь и громко её захлопнула.

Клочков, красный как рак, вошел на кухню, выразительно показал на захлопнувшуюся дверь и театрально воздел руки к небу.

– Какая ажиотажная женщина! – сердито воскликнул Климчук.

Мы не сговариваясь рассмеялись…

…Через час, успокоившись и отсмеявшись, мы помогали Клочкову привести гостиную в божеский вид. Климчук корпел с паяльником у телевизора. Виктор Николаевич стащил с дивана покрывало и бросил его в ванную.

– Жена приедет, пусть стирает. – решил он. – Скажу, диван кот обмочил.

– А он у вас есть? – поинтересовался я.

– Заведём! – буркнул подполковник. – Айда на кухню. Пошамаем, пропустим по стопарику да поговорим про дела наши весёлые.

– Я уже заканчиваю, – сообщил Климчук, копаясь в электронных внутренностях телевизора, – начинайте без меня.

На кухне Клочков решительным жестом отодвинул коньячную бутылку в сторону и положил на стол портативный магнитофон «Легенда-404».

Виктор Николаевич несколько секунд смотрел мне в глаза, потом нажал на кнопку записи.

– Я жду от вас правдивого, точного, но по возможности сжатого рассказа о том, что там в вашем капиталистическом будущем содеялось с нашим Советским Союзом?..

Глава шестнадцатая

В одиннадцатом часу вечера мы втроем прогуливались по площадке парка аттракционов.

Парк и аллея уже опустели, было почти темно, редкие ртутные фонари слабо освещали площадку и колесо обозрения. Вчерашним вечером здесь было гораздо светлее, но Клочков распорядился отключить большую часть ламп и оцепить площадку сотрудниками своего горотдела, поскольку свидетели перемещения во времени были совсем нежелательны.

– В общих чертах я всё понял. – безостановочно говорил Клочков. – Мои сотрудники будут дежурить у колеса до тех пор, пока не вернутся из будущего младшие ребята. Что с ними делать – понятно. В этом мне поможет Стасик. Кстати, я успел переговорить с его отцом. Он, конечно, ничего толком не знает, но понял, что сын оказывает некую важную помощь Комитету госбезопасности, чем папа очень гордится. Так что при необходимости поднимем Кучеренко-младшего и ночью.

Клочков опять закурил, загрязняя чистейший ночной воздух Полесья, и продолжил:

– Я не особо полагаюсь на честное слово Станислава не болтать языком. Может и расскажет чего на ухо друзьям. Подписку брать с него невозможно, но взрослые люди и так ему не поверят. С этим вопросом ясно.

Клочков посмотрел на меня:

– С вашей информацией я ознакомлю кого надо. Но не здесь, а в Москве. Есть там у меня ниточки. Называйте это вмешательством в будущее. Кто бы говорил- вы сами вмешались в прошлое. По собственной инициативе. А мне, офицеру КГБ, знать о грядущем крахе моей страны и молчать – было бы преступно. Всё мужики пора!

Мы подошли к колесу обозрения. У билетной кабинки дежурили двое сотрудников Клочкова, одетые в робы коммунальных рабочих.

– Садитесь в кабинку, – сказал один из них, – мы поднимем вас в нужную точку.

– Вот видите, больше прыгать не придется, – рассмеялся Виктор Николаевич, – хотя не знаю, как там в будущем – тоже ночь или вы свалитесь средь бела дня, как снег на голову.

– Мы тоже не знаем, – мрачно сказал я.

Климчук промолчал. Я понимал его. Как ни крути, было приятно оказаться в нашем общем прошлом, посмотреть с высоты лет на то, что никогда не чаял увидеть. И, быть может, переоценить заново то, чем жили и что имели.

Мне пришла в голову неожиданная мысль. Настолько неожиданная, что я замер с открытым ртом и уставился на Клочкова.

– Виктор Николаевич, а давайте вновь встретимся с вами. Там, в будущем – 26 апреля 2016 года. Вот здесь, возле колеса обозрения.

Клочков понял. Задумался. Невесело хмыкнул:

– Ну, если жив буду – может, подойду…

– Будете! – мягко сказал Климчук. – Будете, уж мы-то знаем!

Клочков широко улыбнулся. Отвернулся в сторону и быстро смахнул из глаза слезу.

– Ну, в таком случае до свидания, мужики! Может, правда свидимся. Для вас пройдет мгновение, для меня 30 лет… Да, чуть не забыл!

Клочков сунул руки в карманы и протянул нам по пачке «Столичных»: