Горький без грима. Тайна смерти

27 ноября 1929 года он пишет из Италии Сталину обстоятельное письмо. Опубликованное лишь в 1989 году, оно имеет воистину неоценимое значение для характеристики политической позиции Горького. Писатель верен себе. Вождю он пишет «все о том же», что не дает ему ни минуты покоя. Среди молодежи распространяются настроения пессимизма и скептицизма. Поддается им молодежь наиболее вдумчивая, «та, которая училась на опыте, на книгах и речах старых большевиков. Теперь она видит, что учители ее один за другим отпадают от партии, объявляются еретиками…». Авторитет партии в глазах молодежи падает, что объясняется «трениями» в ее рядах. «В прошлом эти трения создавали „отбор лучших“, создали большевиков, в настоящем они создают весьма заметное количество двуногого хлама и в его числе „махаевцев“. Последние довольно успешно ведут поход против старой партийной интеллигенции, против культурных сил, которыми партия не богата до того, что все чаще ставит на боевые позиции культуры людей явно бездарных. Видя бездарность чиновников, молодежь наиболее энергичная, эгоистичная и „жадная к власти“ стремится пролезть вперед, занять видные места. Революционная фраза и лисья ловкость — ее единственное оружие. Вам, разумеется, понятно, что при наличии таких условий большевики не создадут себе смены, равноценной им по энергии и целеустремленности»[36].

Даже недоброжелатели Горького, сохраняя элементарную беспристрастность, должны признать: смелое, честное предостережение, пронизанное болью за судьбу культуры. Но мог ли в это время авторитетный знаток человеческих душ предполагать, что Сталину не только не нужна равноценная смена, но и подлинный-то смысл великой кадровой революции состоит в том, чтобы на место творчески мыслящих личностей поставить послушных чиновников-исполнителей, исповедующих беспредельную личную преданность вождю?.. И уж тем более не мог Горький предполагать, что в этой «революции» ему самому загодя уже отведена весьма важная роль…

Кого же конкретно имел в виду Горький, говоря об учителях, отпадающих от партии и объявляемых «еретиками»?

Сталин давно расправился с Троцким, который 11 февраля все того же 1929 года был выдворен за рубеж. Зиновьев и Каменев перестали играть существенную роль в политической жизни страны. В июне 1929 года с поста руководителя профсоюзов был смещен Томский. В июне из Исполкома Коминтерна вывели Бухарина. 21 и 24 августа в «Правде» были опубликованы статьи с крайне резкими нападками на него. Но это было лишь начало «систематической кампании политической травли, не знавшей себе равных в истории партии», как пишет известный зарубежный биограф Бухарина Стивен Коэн. К ноябрю, выражаясь словами того же исследователя, критика Бухарина, «правого уклона» и «примиренчества» (а Горького тоже объявляли примиренцем, да еще в международном масштабе! — В.Б.) превратилась в идеологический террор, направленный против политической умеренности в целом. В ноябре решением пленума ЦК Бухарин был выведен из состава Политбюро. Сильно пошатнулись позиции Рыкова, Томского, Угланова — ведущих представителей последней оппозиции надвигающемуся сталинскому единовластию. После смещения Бухарина Горький пишет свое письмо Сталину.

В очередную годовщину Октябрьской революции Сталин впервые выдвинул формулу «год великого перелома». И он начался, этот воистину великий перелом. И не только в деревне или в индустрии.

Началась чистка в партии: выметали всех неугодных, на их места в изобилии устремлялись те, кого Горький назвал «двуногим хламом». В результате в начале 1930 года в партии было три четверти новых членов. Начались «сдвиги» в кадровой политике: 12 сентября Луначарский лишился поста наркома просвещения, а у нового наркома появился великолепный заместитель — А. Вышинский. 30 октября главой ОГПУ был назначен Ягода. Весной началась кампания борьбы с «аполитизмом» в Академии наук: академики С. Ф. Платонов и С. Ф. Ольденбург (кстати, человек, близкий Горькому) были обвинены во вредительстве, причем первый из них арестован за связи с заграницей, а второй лишился поста секретаря АН, который занимал четверть века. Сменено правление Московского художественного театра. Реорганизации подверглась Государственная Академия Художественных Наук (причем началась стремительная активизация «пролетарского» направления в музыке и изобразительном искусстве). В конце года была разгромлена так называемая формальная школа. Ее представителями или учеными, тесно связанными с ее идеями, являлись такие выдающиеся филологи, как Ю. Тынянов, Б. Эйхенбаум, В. Шкловский, Р. Якобсон, М. Бахтин. Выход сборников «Поэтика» был прекращен.