Горький без грима. Тайна смерти

Первым, кому пришла идея строительства этого гиганта, был М. Кольцов. Его связывали с Горьким, несмотря на огромную разницу в возрасте, самые теплые дружеские отношения (не говоря уже об отношениях деловых: М. Кольцов был крупным издательским деятелем и часто советовался с Горьким по многим вопросам). Выдвинул эту идею Михаил Кольцов в печати еще осенью 1932 года, в дни 40-летия творческой деятельности Горького.

Журнально-газетное объединение, которое возглавлял Кольцов, сразу подхватило идею своего руководителя. Был сформирован специальный комитет, в который вошли видные деятели науки, культуры, промышленности. В короткий срок на строительство самолета «Максим Горький» была собрана большая по тем временам сумма — 6 миллионов рублей.

Название авиагиганта — в честь отца — рождало у сына чувство причастности к самолету. Мог ли он не говорить на эту захватывающую тему с отцом? Могла ли не родиться у него, как, впрочем, и у любого другого на его месте, мечта полететь на нем? Может, даже первым рейсом!

Испытать это счастье не пришлось… Авиагигант впервые пролетел над Красной площадью 19 июня 1934 года, а совсем незадолго до этого, 11 мая, Максима не стало…

Смерть сына потрясла Горького. Перед глазами не раз, и даже в самые неподходящие моменты, возникала тягостная предсмертная картина. «Авиатор» Максим бредил. А мерещился ему какой-то аэроплан. Уверял: если прищуриться, можно увидеть его очертания. На папиросной коробке слабеющей рукой чертил силуэт самолета и что-то говорил о его конструкции.

А отец, стоя над ним, вспоминал другой самолет. Одно время, как по расписанию, в половине девятого утра, когда обитатели дома в Горках сходились к завтраку, стал прилетать самолет. Он покачивал крыльями, как бы в знак приветствия, потом снижался чуть не до самого цветника, а затем круто взмывал в небо. Все даже невольно пригибались к столу, а хозяин, как всегда, упирая на «о», говаривал: «Ух ты, на сей раз пронесло!»

Что за самолет? Кто присылал его?

Комментирующий публикацию в журнале «Источник» директор научно-мемориального музея Жуковского В. Бычков, сообщив немало полезных сведений, допускает формулировки, сглаживающие всю остроту картины, а потому с ними совершенно невозможно согласиться. Будто бы «вполне допустимо, что летчик Благин стал невольной причиной катастрофы», да еще «исполняя чиновничью прихоть».

Что значит «невольно»? Благин принимал, точнее, вынужден был принять такое решение вполне сознательно. Под давлением того компромата, который был собран, и угроз расправиться с ним лично и с его семьей. А тут предлагалась, так сказать, смертельно-героическая акция, с обещанием сохранить за семьей все блага.

В предсмертном «письме», явно сфальсифицированном соответствующими органами, автор называет свои действия «тараном». На самом деле он, летчик высокого класса, наоборот, поначалу сделал все, чтобы впечатления тарана, то есть сознательного нападения на самолет, не возникло. Надо было начисто исключить возможное предположение, будто в катастрофе кое-кто заинтересован! Лихачество, несчастный случай, чего в жизни не бывает!..

И наконец — чиновничья прихоть… Во многом проявляются чиновничьи прихоти-капризы, но только не в ситуациях, когда на карту ставятся судьбы многих ни в чем не повинных людей. Это могла быть только монаршая воля Хозяина, гениального мастера дворцовых интриг, которому могли бы позавидовать все короли и министры, вместе взятые.

Известно, что Благину перед полетом, ставшим для него последним, кто-то «наверху» в секретном порядке приказал: сопровождая «Максима Горького», осуществить невиданные пируэты. Якобы для отработки приемов, подлежащих в дальнейшем демонстрации во время парадов. Эти головоломные маневры снимались на кинопленку с другого самолета, и кинооператор видел, как после неудачной «полубочки» самолет Благина врезался в крыло гиганта. И это в самом деле походило на таран…

Что касается отношения Сталина к идее строительства такого самолета, то первоначально он прореагировал на нее положительно. Но напомним еще раз: произошло это в 1932 году, когда вождь изо всех сил старался возвысить писателя (порой даже вопреки его воле), чтобы максимально приблизить к себе. (Хотя вождь уже и тогда не очень-то одобрял масштабных инициатив, исходящих не от власти.) К 1935 году отношения писателя и политика, как мы знаем, изменились круто. Изменилось отношение вождя и к Кольцову. Спецслужбы уже с начала 30-х годов тщательно контролировали каждый его шаг. А однажды Сталин по телефону жесточайшим образом разнес его фельетоны, понуждая журналиста на выступления в печати против академиков Павлова и Вернадского. Узнав об этом в начале июня 1936 года, уже больной Горький расценил замысел властей как провокацию и посоветовал Кольцову временно скрыться подальше.

Накануне последнего рокового полета распространился слух, что в рейсе примут участие Сталин, Молотов, Каганович, Орджоникидзе и другие руководители высшего ранга. Еще один способ навести тень на ясный день, занявшись поиском врага.