Горький дым

Документальное подтверждение:

«Через какое-то время из здания бурсы вывели группу профессоров, человек 10—15, под конвоем. Четверо из них несли окровавленный труп молодого человека. Как я потом узнал от-служанок профессоров Островского и Грека, это был труп молодого Руффе, сына известного хирурга доктора Руффе, который жил вместе с женой и сыном на квартире Островского. Семью Руффе забрали вместе с ксендзом Коморницким и другими гостями из квартиры Островских. Молодой Руффе был убит во время допроса, когда с ним произошел эпилептический припадок.

Я узнал трех из четырех профессоров, которые несли труп молодого Руффе. Это были профессор Витольд Новицкий — заведующий кафедрой патологической анатомии мединститута, профессор Владимир Круковский из политехнического института, известный специалист по нефти профессор Роман Пилят, и еще, кажется, математик профессор Стожек. Эту группу вывели через двор за тот дом, в котором мы вначале находились. Вывели их, как мне показалось, в направлении так называемой Кадетской горы.

Прошло еще 20—30 минут. Вдруг оттуда, куда повели профессоров, я услыхал залп из нескольких винтовок. Не помню, было два, или три залпа, или только один».

(Из воспоминаний члена-корреспондента Польской академии наук Францишека Гроера. Газета «Вильна Украина» от 5 декабря 1959 года.)

— Ну а теперь твоя очередь! — поманил к себе Валявского Лакута.

Он потихоньку оглянулся, чтобы узнать, как среагировали подчиненные, и увидел только искреннюю заинтересованность и подбадривающие усмешки. Шухевич сидел, вытянув ноги в блестящих офицерских сапогах, и плевал прямо на пол.

— Кто? — коротко спросил он.

— Университетский профессор, господин начальник.

— Старый знакомый?

— Откуда вы знаете?

— Вижу по выражению твоего лица. Тут хочешь?

— Тут.

— Ну как знаешь.

Валявский понял все. Он стоял, скрестив руки на груди, с отсутствующим взглядом, будто был где-то далеко и видел не лица бандеровцев, а что-то интересное и познавательное. Лакута подошел к нему, уткнув дуло автомата в подбородок.

— Что скажете на прощанье, профессор? — спросил, внимательно глядя: неужели в эти последние секунды он не увидит ужаса в глазах, смертельной тоски?

Валявский опустил на него глаза, спокойные глаза мудрого старого человека, и ответил рассудительно, будто взвесил все слова и был убежден в их весомости:

— Мне даже плюнуть на вас, господин бывший студент, не хочется...

Лакута вздрогнул и нажал гашетку. Увидел, как откинулась голова профессора, инстинктивно отступил на шаг, что-то брызнуло в лицо — он обтерся рукавом, удивляясь, откуда проступает на нем кровь.

...Максим поздоровался с Зиновием Лакутой.

«Постарел, — отметил, — но, наверное, не от переживаний — кровавые видения не преследуют его».

Что ж, судьба в принципе смилостивилась над Лакутой. Некоторые из его коллег погибли от партизанских пуль, другие полегли под Бродами, когда Советская Армия разгромила эсэсовскую дивизию «Галичина», в состав которой вошло немало бывших «нахтигалевцев», третьи сложили головы в бандах УПА, четвертых судили и расстреляли...

А господин Зиновий Лакута стоит посреди номера роскошной гостиницы «Регина-Палас», и ноги его тонут в мягком ковре.

Рутковский едва удержался от иронической усмешки. Он был уверен, что номер снят на сутки, а то и меньше, на несколько часов, специально, чтобы произвести впечатление, морально повлиять на него, Максима Рутковского. Показуха в стиле бандеровцев. Старый пижон Ярослав Стецько любит смокинги, лакированные туфли и галстуки-бабочки, напускает туман, останавливаясь с нахальной «Мухой» в фешенебельных отелях — не за свой счет, конечно. И Лакута идет дорогой шефа: галстук-бабочка, роскошный, не по карману, номер в отеле. Интересно, для чего весь этот маскарад?