Горький хлеб (Часть 2)

Правду сказал путивльский князь. Сестрица его так и пышела здоровьем. И красотой взяла, и умом, и нравом веселым.

"Ежели мне сына подарит - всей Москве гулять. А Елене любую забаву разрешу, пусть потешится. Даже на коня посажу, озорницу", - с улыбкой размышлял Телятевский.

Князь зашагал к шалашу и услышал, как возле костра Тимоха рассказывал Якушке:

- Я ее из самопала едва не сразил. За ведьму лесовицу принял. А у бортника вновь повстречал. Ну и краля, скажу я тебе...

Андрей Андреевич подошел к костру, разрывая руками пахнущую дымом горячую утку сказал:

- Веди к бортнику, Тимоха. Глухариную потеху будем справлять.

Глава 19

ДЕВИЧЬЯ ТРЕВОГА

Василиса второй день пряталась в лесу. Так старый бортник повелел. Девушка перед этим сидела на дозорной ели и заметила на лесной дороге до двух десятков всадников.

- Мамон с дружиной едет. Чую, недобрый он человек. Прихвати с собой нож да самопал для береженья и ступай, дочка, в лес. Коли Мамон у меня на ночлег встанет - в избушку не ходи. Я тебе знак дам - костер запалю. Узришь к вечеру дым - на дозорной ели ночь коротай. Да гляди, с ратником не столкнись, - озабоченно проговорил Матвей.

Василиса зашла в избу, сняла со стены самопал да охотничий нож и, распрощавшись со стариками, побрела в глухой бор.

Бортник прошел на пчельник к дозорной ели.

"Берсеня упредить забыл. Неровен час, заявится на заимку и - прощай его головушка. Один привык в избушку ходить", - в тревоге подумал Матвей, взбирясь на дерево. Вступил на плетеный настил и потянул на себя веревку. На самой вершине ели сдвинулась поперек ствола мохнатая лапа, обозначив зеленый крест из ветвей.

- Вот теперь пущай и Мамон наведывается. Федьке издалека крест виден, не прозевает.

Княжий дружинник, оставив вокруг заимки в ельнике засаду, подъехал верхом на коне к пчельнику.

- Убери коня, родимый, - предостерег Мамона бортник, выходя навстречу.

- Это пошто? - хмуро вопросил пятидесятник.

- Пчела теперь на конский запах сердита. Жалить зачнет.

- Полно чудить, старик, - отмахнулся Мамон. Однако не успел он это вымолвить, как над ним повис целый пчелиный рой. Пятидесятник замахал руками, надвинул шапку-мисюрку на глаза и повернул назад. Но было поздно. Пчелы накинулись на коня и грузного всадника.

- Прыгай наземь, а то насмерть зажалят, - воскликнул Матвей, запрятав лукавую усмешку в густую серебристую бороду.

Мамон проворно спрыгнул с коня и, вобрав голову в стоячий воротник кафтана, бросился наутек от пчельника.

"Вот так-то, родимый. Теперь долго будешь мою заимку помнить!" насмешливо подумал старик.

Мамон, распухший и гневный, ввалился в избу. Грохнул по столу пудовым кулачищем и накинулся на бортника:

- У-у, чертов старик! Мотри - всего покусали. Мне княжье дело справлять надлежит, а кой я теперь воин.

- Не виновен, родимый. Я заранее упреждал, - развел руками Матвей.

- Не гневись, батюшка Мамон Ерофеич. Я тебе примочки сготовлю, к утру все спадет, - засуетилась вокруг пятидесятника Матрена.

Мамон затопал сапожищами по избе, заглянул за печь, на полати и, недовольно пыхтя, опустился на лавку.

- Девку где прячешь, старик?

- Отпросилась в храм помолиться, родимый. В село сошла.

- Когда назад возвернется?

- Про то один бог ведает. Наскучилась тут в глухомани по людям да и покойных родителей помянуть у батюшки Лаврентия надо. Должно, после святой троицы заявится, - неопределенно вымолвил бортник.

Пятидесятник сердито хмыкнул в цыганскую бороду и попросил квасу. Матрена зачерпнула ковш в кадке, подала с низким поклоном. Мамон, запрокинув косматую голову, жадно, булькая, пил, обливая квасом широченную грудь. Осушил до дна, крякнул и швырнул ковш на стол. Вышел на крыльцо, кликнул десятника, приказал:

- В засаде сидеть тихо. Чую, мужички где-то рядом бродят. Коли что заметите - немедля мне знак дайте. А я покуда прилягу.

К вечеру Матвей запалил возле бани костер. Накидал сверху еловых лап, а под них дубовый кряж положил. Высоко над бором взметнулись клубы синего дыма.

Прибежал десятник, строго спросил бортника:

- Пошто огонь развел на ночь глядя?

- Свое дело справляю, родимый. Из кряжа дупло выжечь надо. Пущай малость обгорит. Мне князь, почитай, вдвое оброк прибавил, а дуплянок нет.

- Дуплянки днем готовить надо.

- Днем нельзя. Пчела мед собирает, а на дым к колодам не полетит. Будет вокруг пчельника без толку роиться.

Десятник потоптался возле костра, хотел было разбудить Мамона, но передумал, махнул на деда рукой и снова побрел в заросли.

Всю ночь сидели в засаде княжьи люди. Рано утром пятидесятник собрал дружину и повелел ей идти в розыски по лесу.

- Притомились мы, Мамон Ерофеич. Дозволь немного соснуть, - хмуро обмолвился десятник.

Пятидесятник - взлохмаченный, с распухшим лицом, лишь одни щелочки у черных разбойничьих глаз остались - молвил строго:

- Отоспитесь в хоромах. Коней на заимке оставьте да сейчас же ступайте и ищите беглый люд. Глядите в оба. У мужиков самопалы могут быть.

Дружинники недовольно переглянулись и подались в лес.