Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский котёл

2) Ставка ВГК в лице Сталина, разрешив, несмотря на возражения Генштаба, проведение наступательной операции под Харьковом, не выделила Юго-Западному направлению для неё достаточно дополнительных сил. Сталинская формулировка: «Считать операцию внутренним делом командования направления», – означала не только то, что начальник Генштаба не должен был вмешиваться в вопросы подготовки и проведения операции, но и то, что командование ЮЗН должно рассчитывать, в значительной степени, на свои наличные силы. Между тем операция хоть и определялась как локальная, но носила довольно большой масштаб, а войска направления были сильно измотаны практически непрерывными наступательными боями января-апреля 1942 года. В этих условиях введение в состав северной ударной группировки Юго-Западного фронта 28-й армии, на формирование которой к тому же была обращена часть сил 38-й армии, проблемы не решало [16; 220-223]. Южная группировка в Барвенковском выступе не получала даже такого усиления. Поэтому маршал С.К. Тимошенко вынужден был массировать свой ударный «кулак» на Барвенковском плацдарме за счёт и без того ослабленных 9-й и 57-й армий Южного фронта. Тем самым было создано то южное «мягкое подбрюшье» наступающих с юга-востока на Харьков сил ЮЗФ, которое оказалось столь уязвимым.

Теоретически войскам 9-й и 57-й армий лучше всего было поставить активные наступательные задачи, что позволило бы сковать силы противника к югу от Барвенковского выступа и предотвратить всякую опасность немецкого удара «под дых» бьющей на Харьков 6-й армии А.М. Городнянского и обеспечивающей своим наступлением на Красноград этот удар с запада и юго-запада армейской группе Л.В. Бобкина. Но понёсшие большие потери в январско-апрельских наступлениях 9-я и 57-я армии были не способны не только наступать, но и обеспечить прочную глубокоэшелонированную оборону, плотность войск в которой соответствовала бы уставным (вполне обоснованным) требованиям.

В таком положении изначально виновата всё-таки Ставка ВГК. Но и ответственности с командования ЮЗН снимать нельзя. Ведь С.К. Тимошенко и И.Х. Баграмян не могли не осознавать наличие «Ахиллесовой пяты» в построении своих войск. Но, осознавая, тревогу не били, не настаивали, не убеждали, не доказывали. «Взяли под козырёк» и пошли исполнять, полагаясь, очевидно, на русский «авось».

3) «Харьковское сражение было проиграно в большой степени из-за плохой разведки», – считает К.В. Быков [5; 10]. И мы вполне согласны с этим выводом исследователя.

Командованием Юго-Западного направления, подчинённых ему фронтов и армий, фактически не была вскрыта противостоящая войскам направления немецкая группировка. Неожиданностью явилось наличие в районе Харькова второй танковой дивизии, никто не увидел (или не придал значения?) концентрации сил противника против южного фаса Барвенковского выступа, в частности, «проглядели» две(!) немецких танковых дивизии. Ожидали увидеть крупную танковую группировку в районе Змиева, где её не было и в помине, и уже в ходе наступления, делая «поправку» на Змиев, продолжали держать «в загашнике» два танковых корпуса (вместо их быстрого введения в прорыв).

Словом, били чуть ли не в слепую. Даже контуров «Фридерикуса–I», начало которого мы упредили всего на шесть дней, командование ЮЗН не определило. А ведь после почти года войны можно было даже просто предположить, как будут действовать немцы. Излюбленный их приём – «подсечение» флангов – был уже на горьком опыте 1941 года познан Красной Армией, а применить его в таком «удобном месте», как «узкогорлый» Барвенковский выступ, немцам «сам бог велел». Подобное предположение должно было привести к целенаправленному сбору развединформации, чтобы предположение подтвердить или опровергнуть. Но ничего этого сделано не было.

4) Промахи при проведении операции.

Первый из них – позднее введение в бой 21-го и 23-го танковых корпусов. Опоздали на 3-4 дня, что позволило немцам к юго-западу от Харькова закрепиться на тыловых оборонительных рубежах, подтянуть резервы на угрожаемый участок. Эффекта этот запоздалый ввод не имел. А что могло получиться, введи С.К. Тимошенко танковые корпуса в дело 13-го или, хотя бы, 14-го мая? На наш взгляд, об этом очень убедительно пишет известный российский историк А. Исаев. Предоставим ему слово: