Горький мед

Он взял ее за руку, как ребенка, и решительно повел. Они шли молча, и Полина удивлялась, как он ориентируется в темноте. Наверное, зрение у него как у кошки. Добрались они быстро, гораздо быстрее, чем она тащилась в эту столовую. На пороге он немного задержался, а потом просто пожелал ей спокойной ночи и собрался уходить. Она посмотрела на него, и тут в нее словно бес вселился.

— Антонио… — прошептала она так красноречиво, как не шептала никогда и никому. Он остановился. Полина распахнула дверь в свою комнату и отошла в сторону. Господи! Что же она делает? Но все мысли вытеснило оглушительное желание. Его глаза вспыхнули, и он переступил порог. Она закрыла дверь на ключ, и тут решимость ее оставила, и Полина остановилась на полпути к кровати.

— Ты передумала? — спросил он и сделал шаг к ней.

Она только покачала головой.

— А ты — смелый матадор, Полина, но пугаешься собственной смелости. — Он легко поднял ее на руки, и она бессильно прильнула к его груди. Антонио отнес ее на постель и осторожно опустил на смятые ею в тревожном сне простыни, как ни странно, все еще хранившие тепло ее тела. Или ей это только показалось? Она лежала на спине, боясь пошевелиться, а он уже распахивал ее темно-синие шелка, освобождая из них ее тело, раскрывая его, как раскрывают, освобождая от кожуры, спелый апельсин. На коже выступил пот, она вся истекала соком, покорная, разомлевшая, как под лучами полуденного солнца этой сказочной Валенсии. А этот мужчина, этот незнакомец, с первого взгляда пленивший ее душу, а теперь и сам плененный, был порывом ветра, который сменял штиль. Его страсть наступала и отступала, он ласкал ее и принимал ласки. Их сражение было искусством, и они все время менялись ролями и не спешили к развязке. Они переплетали пальцы рук, сплетались обнаженными телами, приближаясь и отступая. Полина поражалась его долготерпению. Антонио не спешил, и это было прекрасно. В какой-то момент, когда он резко отстранился и, раскинув руки, лег на спину, она приподнялась на локте и стала его рассматривать, ничуть не стесняясь. Его смуглое сильное и гибкое тело представляло рядом с ее бледной фарфоровой хрупкостью просто потрясающе необыкновенный контраст. Он, не отрываясь, широко распахнутыми, черными глазами, в которых прятались звезды, смотрел на нее, а она, лежа на боку, проводила своей маленькой ладошкой по всем изгибам его тела и вновь и вновь поражалась его сдержанности, хотя и чувствовала, что все его мышцы напряглись и что он на пределе. Ей захотелось его целовать, и она сначала припала к его губам, потом спустилась к груди, потом к впалому животу и ниже, ниже. Этого он уже выдержать не смог. Антонио перевернулся и наконец подмял ее под себя. Он ворвался в нее неистово, бросившись, как бросается на тореро оглушенный яростью и слепой страстью бык. Это был переход из обманчивого покоя к настоящему безумию. Она билась под ним, настроившись мгновенно на его стремительный ритм, и ей это доставляло такое наслаждение, что казалось, она ослепла, потому что под прикрытыми веками клубилась тьма, сквозь которую пролетали жгучие искры. И наконец этот бой пришел к завершению. Они рухнули вместе, как смертельно ранившие друг друга бык и матадор. Его золотой крест впечатался в ее грудь, и на ней осталась кровавая царапина. Антонио наклонился и слизал кровь, а потом снова припал к ее губам. Она ощутила солоноватый вкус собственной крови и почти потеряла сознание. Полина когда-то слышала, что такое бывает, но, если честно, не верила, считая подобное сильным преувеличением. Но вот сама погрузилась в глубины, из которых выплывала нехотя, лениво, не желая покидать этот потусторонний сон. Он тоже лежал рядом с ней, совершенно обессиленный.

— Ты никогда не отказываешь женщинам, — вдруг сказала она. — О нет! Ты их просто сводишь с ума…

— А ты, в чем я совершенно не сомневаюсь, сводишь с ума мужчин. — Он с трудом разлепил распухшие губы.

— Никогда не замечала.

— Теперь можешь быть в этом уверена. Знаешь, — он улыбнулся, — у тебя совершенно бешеный темперамент!

— И это мне говоришь ты? — Она чуть не рассмеялась, но сдержалась. Он, несмотря на то что улыбался, говорил серьезно.

— Я раскрыл для тебя тайну? — удивился Антонио.

— Для человека, у которого, как я понимаю, отбоя от женщин нет, ты ужасно наивен. Нет, Антонио. Я до сих пор и сама не знала, на что способна.

— Это хорошо, — проговорил он, — я тебя пробудил… Но… Давай немного поспим?

— Да. Уже светает. И нас тут могут застать вместе. — Она положила голову ему на плечо.

— И пусть. Это хороший повод избавиться от нашего прошлого и посмотреть в будущее.

— А оно у нас есть? — с сомнением спросила она.

— Я надеюсь, — просто ответил он, — я тебя так просто не отпущу…

Сон накрыл их одновременно, как плотное покрывало. На балкон вспорхнула какая-то птица, но они уже не слышали ее утренней песни.