Горький об Америке

«Перед судом исправительной полиции в Лионе должен был предстать бродяга, обвиняющийся в воровстве. Жандармы долго не решались ввести подсудимого и уступили только после настойчивого требования председателя. Перед судом предстал человек… без штанов. Бродяга заявил, что он изодрал свои штаны в виде протеста против несправедливого ареста, а затем, чтобы показать, „на что он способен, если его будут дальше мучить“, съел значительную часть лохмотьев. Судья распорядился вернуть бродягу в тюрьму, дабы там ему справили пару брюк».

Очень весело рассказано, хотя и чувствуется, что «бродяга» — из новых, из созданных безработицей.

Но вернемся в Америку, к судьям, которых в таком солидном количестве сажают на скамью подсудимых. Разумеется, сажают не всех. Например, Фуллер, губернатор одного из штатов, убийца Сакко и Ванцетти, кажется, еще продолжает губернаторствовать. Не был посажен на скамью подсудимых и тот судья, который, будучи в ресторане, взглянул на часы и сказал публике: «Через минуту три человека сядут на электрический стул. Я не убежден в их виновности, но нахожу, что, в пример другим, их нужно казнить».

Кажется, публика рукоплескала ему. Известно, что в эти дни дожидаются смерти восемь негров, почти мальчики. Их обвинили в анархизме, хотя данных для обвинения не было и нет. Очевидно, их убьют «в пример другим».

Итальянцев Сакко и Ванцетти убили, в сущности, тоже «в пример другим». Приговорив к смерти, этих мучеников держали семь лет в тюрьме, чего не делалось даже в русских тюрьмах царского времени. Пролетариат Европы протестовал против приговора, протестовала интеллигенция. Это — не помогло. Сакко и Ванцетти были убиты. Наверное, будут убиты и восемь негров, несмотря на протесты пролетариата Европы и Союза Советов.

Протестовать против цинической жестокости капиталистов необходимо потому, что это организует классовое самосознание и классовые интересы солидарности пролетариев.

Но было бы наивно думать, что эти протесты могут оказать какое-либо влияние на суд капиталистов, людей, которые опьянены своей властью и которых все более опьяняет животный страх пред социальной катастрофой. Они чувствуют, что революция неизбежно сметет и смоет их с лица земли, загрязненной ими. Им ничего больше не остается, как становиться все более беспощадными по отношению к врагу, пока еще недостаточно организованному для последнего, решительного боя. Но враг организуется, и поэтому Зеверинг, прусский министр внутренних дел, советует полицейским «не жалеть патронов», как это советовал в 1905 году петербургский градоначальник Трепов.

4 июля Зеверинг «обратился ко всем полицейским учреждениям с циркуляром», в котором говорится:

«Если в предыдущем циркуляре допускалось применение выстрелов в воздух, то отсюда никак не следует, что разрешаются только холостые выстрелы, а стрельба патронами воспрещена. Я не откажу в защите ни одному чиновнику, который пустит в ход огнестрельное оружие, руководствуясь предписаниями этого циркуляра».

Из этой прокламации министра для всякого грамотного революционера совершенно ясно, что министр готов убить не восемь, а 800, 8000, даже — если удастся — 80 000 рабочих. Он организует свою армию к битве. И этим он учит немецких рабочих: организуйтесь! Они организуются, уходя из рядов социал-демократии в компартию.

Все идет, как следует. Приближаются сроки величайших боев и уничтожения трудовым народом всех его паразитов.

Коммунизм, как судья, приговорил старый мир к смерти, как вождь трудовых масс силою их он разрушит его, а как организатор трудовой энергии — построит на земле новый мир.

Это не пророчество безумного, не утешение для слабых духом, это — неизбежная, неоспоримая логика фактов, логика истории.

(1931)

РАБОЧИМ МАГНИТОСТРОЯ И ДР

Дорогие товарищи!