Горький пепел

– Может, расскажете что-нибудь о моем отце? Например, как они познакомились с мамой?

Она с жадностью приготовилась слушать, но лорд Макс ее разочаровал.

– Не знаю, – сухо проговорил он.

– А отк-куда тогда вам изв-вестно, что я – ег-го д-дочь? – от неловкости откуда-то появилось заикание.

– Он мне сказал, – Тротт не смотрел на нее, и понятно было, что говорить он об этом не хочет.

– Ну х-хоть что-то расскажите, – насупилась Алина. – Я же н-ничего не знаю о нем! Расскажите!

– Он был таким же упрямцем, как вы, – глухо пробурчал профессор, кинув на нее таки нечитаемый взгляд. – И слишком часто забывал об осторожности. Любил рисковать… и это почти всегда было оправдано…

Тротт говорил медленно и неохотно, словно ему это было тяжело или неприятно. О временах учебы в университете, о том, как они познакомились. Но по мере рассказа он оттаял, поведал про несколько забавных случаев на практике, про то, как они все боялись и уважали Алмаза Григорьевича, про их опыты и открытия – а Алина жадно слушала и понимала, что хотя прошло шестьдесят лет, а воспринимается это точь-в-точь как байки Димки и Матвея о безобразиях во время их учебы, перемешанные со стихийной лекцией по боевой магии и магическим свойствам растений. Тротт увлекся, объясняя ей свойства трав-усилителей, твердил формулы, очерчивая ребрами ладоней решетки плетения стихий, требовал ответов – и Алина тоже втянулась в этот своеобразный экзамен. Она даже немного устала, но утренняя гнетущая тишина и странное раздражение профессора были так живы в памяти, что она боялась нового молчания и болтала без умолку, задавая вопросы, отвечая и немного смущаясь от его периодических нечитаемых взглядов.

Вот опять – замолчал на полуслове, посмотрел на нее, на мокрую сорочку, на крылья, сложенные домиком над головой, – и потянул с себя кожаную куртку, по которой стекали капли дождя.

– Да мне не холодно, профессор, – бодро заявила принцесса. – Не надо. Да не надо же! Мне совсем не холодно, правда!

– Надевайте, – с тем же раздражением, что и утром, приказал инляндец и, сунув ей в руки тяжелую куртку, зашагал вперед. Лекция, видимо, закончилась.

– Да что вы опять злитесь?! – крикнула она ему вслед непонимающе и топнула от избытка чувств ногой по хлюпнувшей земле. Натянула куртку – тяжелая кожа прижала крылья – и вприпрыжку побежала за ним. – Вот вы уходите, – укоризненно заметила Алина, забежав вперед и заглядывая ему в лицо, – а если на меня нападет паук?! Он меня съест, и вам стыдно будет!

– Не будет, – отозвался лорд Макс, не глядя на нее. Но губы его дрогнули в усмешке.

– Потому что вам меня совсем не жалко? – невсамделишно возмутилась принцесса, зашлепав рядом по напитавшимся водой мхам и изо всех сил желая взять вон ту корягу и стукнуть Тротта по голове.

– Потому что здесь нет лорхов, – пояснил и не подозревающий о ее кровожадных мыслях спутник. – Поселения дар-тени существуют больше тысячи лет, и за это время всю инсектоидную дрянь поблизости выбили. Иногда забредают новые, но очень редко. Так что из поселений намеренно делают вылазки в низины и степи, чтобы забить лорха или дикого охонга. Даже на тха-охонгов делают ловушки и убивают огнем.

– Зачем? Они же несъедобные!

Дождь не прекращался, лицо было мокрым, и Алинка вытерла его ладонью, слизнув капли с губ и помотав головой, чтобы стряхнуть влагу с волос. Тротт, мрачно покосившись на нее, снова пошел вперед, а она – следом, под шум усиливающегося ливня раздумывая, стоит ли сообщить ему, что беспричинные перепады настроения – симптом расстройства психики, или не стоит провоцировать очередной перепад.

– На самом деле в них есть съедобные части, как в туринских раках, – профессор заговорил после такой паузы, что Алинка не сразу поняла, о чем он. – Но главное – хитин. Он необычный, поддается плавке и ковке. Лучшие доспехи делают из него, он гораздо легче железа и гораздо прочнее.

Алина вспомнила черные матовые кирасы у наемников на раньярах и кивнула.

– А у вас такой есть?

– Был, – буркнул Тротт, снова уходя вперед. Под ливнем его рубаха тоже прилипла к телу, черные крылья, прижатые к спине, чуть приоткрылись, и Алина некоторое время беззастенчиво разглядывала его плечи и шею. Нравилось ей на него смотреть.

– Исключительно в целях изучения анатомии, – пробормотала она себе наставительно, хмыкнула и тут же погрустнела – так ей сейчас захотелось, чтобы рядом была Полина, с которой она в школьные годы шушукалась и хихикала, обсуждая одноклассников. Или лучше чтобы она, Алина, оказалась снова на Туре, с сестрами…

Грубая ткань сорочки профессора так промокла, что отлично очерчивала мышцы, и Алина в какой-то момент запнулась – ее грустные размышления прервала неожиданная мысль, и принцесса осторожно раскрыла куртку и посмотрела себе на грудь. А затем, внезапно смутившись – хотя с чего бы, походная жизнь давно отучила от стеснения рядом с профессором, – подняла глаза на удаляющегося спутника. И снова помотала головой, стряхивая с волос капли дождя.