Горький сентябрь

Пока спешивший к подбитому орудию лейтенант перебегал от хаты к хате, по нему не стреляли, но когда до завалившейся набок пушки оставалось совсем близко, рядом с ним хлестнула пулемётная очередь. Каким-то шестым чувством уловив опасность, лейтенант мгновенно залёг, а потом, буквально вжимаясь в землю, по-пластунски добрался к ближайшему укрытию.

Осторожно выглядывая отсюда, он попытался рассмотреть уничтоженную взрывом позицию второго орудия. Утешительного было мало. Искорёженный щит загнулся далеко назад, торчал так и оставшийся открытым затвор, и, уж ясное дело, прицел разлетелся вдребезги. Вдобавок правое колесо отлетело неизвестно куда, и перекошенный лафет даже немного приподнялся.

Рядом с подбитой пушкой никого из орудийного расчёта не было видно, и командиру оставалось предположить, что либо все погибли, либо оставшиеся в живых, бросив позицию, сбежали в тыл. Пока лейтенант прикидывал, как поступить, оттуда, где укрывались остальные орудия, раздались подряд несколько выстрелов, и ещё один танк, окутавшись дымом, замер на месте.

Из него выскочили двое уцелевших танкистов и, то припадая к земле, то петляя, как зайцы, побежали назад к лесу. От досады лейтенант зло выругался. Если бы в его распоряжении имелся хотя бы один ручной пулемёт, то обстреляв этих удирающих немцев, можно было или подстрелить кого-то из них, или хоть показать, что у батареи есть пехотное прикрытие.

Улучив момент, лейтенант стремглав перебежал к разрушенному, начавшему гореть сараю и замер. Наводчик с размозжённой головой полусидел, упершись мёртвым плечом в искорёженный щит, а сержант, командир орудия, оставался на своём месте, но не стоял, а лежал навзничь, глядя остекленевшими глазами в небо. Его правая рука, согнутая в локте, так и осталась приподнятой, будто он всё ещё собирался подать команду…

Лейтенант пошарил вокруг взглядом, проверяя, нет ли ещё убитых, и больше никого не увидев, понял, что сейчас на позиции он один. Подбитая пушка к стрельбе была явно непригодна, и тогда командир батареи, забыв об опасности, прямиком помчался к третьему орудию, продолжавшему вести, судя по паузам между выстрелами, прицельный огонь.

Перескочив на бегу какой-то плетень, лейтенант оказался рядом с позицией. Он уже видел людей возле пушки, машинально отметив, что расчёт вроде бы цел, как вдруг между ним и орудием вырос огненный столб. Он ещё успел понять, что это разрыв танкового снаряда, но его куда-то отшвырнуло взрывной волной, сознание уплыло, и всё вокруг охватила темень…

Когда лейтенант открыл глаза, он не сразу понял, где находится. Ему показалось, что его беспамятство длилось недолго, но рядом не было видно орудийной позиции. Не было и орудия. Вместо него лейтенант увидел круп лениво помахивающей хвостом крестьянской лошадки. Сообразив, что он лежит на телеге, лейтенант с трудом приподнялся и начал осматриваться.

Увидев стоявшего неподалеку обычного сельского мужика, командир батареи попытался его окликнуть, но голоса не было, и лейтенант, поняв, что позвать никого не может, бессильно откинулся на соломенную подстилку. Зато мужик, приметив, что лейтенант шевельнулся, громко позвал:

– Хлопцы, ваш командир до тямы прийшов![2]

Из-за хаты, возле которой стояла телега, выскочили несколько бойцов и подбежали к лейтенанту. Были они без касок, в изодранном обмундировании, а у сержанта, в котором лейтенант с трудом узнал командира третьего орудия, на лице ещё оставались следы толком не смытой копоти. Оглядев собравшихся у телеги, лейтенант еле слышно спросил у сержанта:

– Это все?..

– Не знаю я, товарищ лейтенант, – пожал плечами сержант. – Может, и ещё где-то прячутся…

– Целые орудия есть?

– Не, наши позиции в крошево. Немцы как навалились, мы еле ушли. Но и мы у них шесть танков подбили, сам считал, – с гордостью сообщил сержант.

– А со мной что?.. – Лейтенант снова попробовал приподняться.

– По всему выходит, контузия, а так вроде не ранены, – заверил сержант и обстоятельно пояснил: – Товарищ лейтенант, видать, вас там прямо возле нашей позиции снарядом шарахнуло…

Услыхав, что открытых ран нет, лейтенант, обрадовавшись, даже попробовал шевельнуться, но ничего толком не вышло, и он, снова обратив внимание на мыршавую лошадёнку, спросил:

– Этот-то скакун откуда?

– Да колхозный воз взяли, чтоб вас везти, – кивнул на телегу сержант и пояснил: – Мы к упряжкам побежали, а их нет. Мы туда-сюда, а селяне говорят, как немецкие танки наскочили, наши и погнали кто куда…

– Ясно… – Командир батареи прикрыл глаза, а сержант выждал и, понимая, что расспросы кончились, обратился уже по уставу.

– Товарищ лейтенант, какие будут приказания?

– Приказания? – переспросил лейтенант и, заставив себя сосредоточиться, после короткого раздумья сказал: – Давай выводи на ту самую дорогу, по которой сюда шли. Там наши части на подходе должны быть. Ты только гляди в оба: у немцев за танками пехота идёт…

Стоявшие рядом бойцы услышали приказание, один из них разобрал вожжи, и послушная коняга тронула воз…

* * *