Горький шоколад

— Они заглядывают тебе в рот, со всем соглашаются и даже выглядят искренне заинтересованными, когда ты выворачиваешься перед ними наизнанку. И знаешь зачем? Чтобы затащить тебя в койку, поиметь, а утром намекнуть, что пора бы тебе, деточка, валить на все четыре стороны.

— Ты слишком утрируешь.

— А ты витаешь в облаках. — Марго придвинула к ней еще сильнее, одним толчком перевернула Эль на спину и нависла над ней, неумолимая и агрессивная, словно семейное проклятие. — Поэтому я всегда буду оберегать мою маленькую глупенькую Габриэль от этих хищников.

Марго погладила Эль по щеке, зацепила большим пальцем ее нижнюю губу. Она вдруг перестала корчить из себя непримиримую феминистку, стала неожиданно серьезной и начала медленно наклоняться к ней.

Эль брыкнулась и скинула ее с себя — где только силы взялись. В два счета оказалась у двери, нервно вжала ручку до самого низу.

— Я хочу… пить, — пробормотала первое, что пришло в голову, и пулей бросилась вон.

«Она что — собиралась меня поцеловать?!» — в унисон бьющимся о ступени пяткам, снова и снова мысленно спрашивал себя Эль.

Остановилась только в гостиной, и лишь потому, что со всего разбегу налетела на Максимилиана. Она с размаху впечаталась лбом в его плечо, от чего перед глазами расцвели разноцветные фейерверки вроде тех, что взрываются над замком Диснея. Эль, потирая ушибленное место, попятилась, наткнулась на ступеньку — и неумолимо зашаталась. Взмахнула руками, надеясь сохранить равновесие, но тщетно: падение было неминуемым.

Максимилиану потребовалось одно мгновение, чтобы оценить обстановку и схватить ее за руку. Одним рывком он потянул Эль обратно. Она, сама того не желая, схватилась за лацканы его пиджака, втянула носом едва уловимый аромат одеколона. И, как ревнивая жена, скользнула взглядом по воротнику его сорочки.

«Дура! — мысленно наподдала себе Эль. — Он уходил в голубой рубашке и синем костюме, а сейчас на нем белая и костюм серый. Наверное, у него целый гардероб на работе и даже штат сотрудниц, отвечающих за глажку и стирку»

— Если ты раздумала падать… — начал мужчина, но Эль и так отстранилась. — Вижу, твоя нога уже почти в порядке.

Она рассеянно кивнула и обошла его по широкой дуге. Его собственный запах, словно изысканное блюдо приправленный нотой дорого пряного одеколона, будоражил ее воображение странными образами, в которых Макс был в плавках у кромки бассейна, и вода скользила по его восхитительному мускулистому телу, и…

— Точно нормально? — насторожился Макс.

— Я просто … хотела пить, — выдавила она, пятясь от него все дальше и дальше.

А Макс, вместо того, чтобы идти, куда шел, последовал за ней шаг в шаг. Его гладко выбритое лицо едва оттененное легкой небритостью, было так же соблазнительно, как первородный грех.

— Габриэль, нам нужно поговорить, — заявил он твердо, одной лишь интонацией опровергая любую попытку возражать. — Я был бы признателен, если бы мы сделали это в библиотеке.

— Если вы об утреннем разговоре, то…

— «Ты», Габриэль, — поправил Максимилиан. — Можешь упрямиться и «выкать» мне сколько угодно, но тогда уж привыкай, что я буду ровно столько же тебя поправлять. Я довел упрямство до идеальной остроты, Эль, и ты мне в этом явно не соперник.

Он сдобрил реплику простой открытой улыбкой. Что происходит? Выгулял своего «дружка», сбросил напряжение — и сразу превратился в нормального мужика? Ее так и подмывало задать вопрос вслух.

— Если у тебя нет веских аргументов против моего предложения… — Максимилиан гостеприимно указал в сторону двухстворчатых деревянных дверей, украшенных витиеватой изысканной резьбой.

Вместо ответа она просто пошла в указанном направлении. Как бы там ни было, а сейчас этот мужчина лучшая компания, чем Марго с ее странными выпадами.

— Господи… — прошептала Эль, едва вошла внутрь.

Максимилиан мягко прикрыл за ними дверь, позволил ей осмотреться.

Это в самом деле была библиотека: не пара полок с жидкими книжными пособиями о том, как устроить личную жизнь или развить в себе творческий потенциал, а множество тяжелых полок, на которых плотными шеренгами стояли толстые дома в старинных обложках. Трудно представить, что за реликвии здесь можно отыскать, но после подленников Моне и Ван Гога Эль не сомневалась, что найдет здесь настоящий клондайк. Возможно, первое издание Шекспира или Хемингуэя.

— Могу я…? — Она недвусмысленно шагнула к первой же полке.

— Это просто книги, Габриэль. Они созданы для того, чтобы их брали в руки, листали и читали.

Его слова еще не смолкли, а Эль уже потянулась к коричневому тому в замшевой обертке с золотыми потертыми буквами. Джейн Остин, «Грозовой перевал» — историю, которую она перечитывала до неприличия много раз. Открыла книгу наугад и вслух прочла несколько строк, потом закрыла — и закончила абзац по памяти.

Потом была еще одна книга, и еще, и еще, пока Эль не почувствовала себя Алисой из известной сказки, которая увлеклась белым кроликом — и потеряла реальность. Она выглянула из-за полки, полностью отданной во власть английской литературе двадцатого века, поискала глазами Максимилиана.