Горький шоколад

Дэн не знал о наследстве Ника, которое она получила на имя Миланы Войцеховской, и деньги не были проблемой. Только зачем ей деньги? Зачем ей жизнь без Дэна? Она все равно уже умерла. Да, тело еще ходит, а душа… душа мертва.

В дверь позвонили, пришел Денис, с бутылкой. За ним подтянулись Игорь с Борькой, все трое старые, потрепанные. Разлили водку, разговорились, мужики работали водителями на стройке.

— Хорошо, хоть сюда взяли, — пустым голосом рассказывал Игорь, — помотались мы эти три года. Приехали домой, предков нет в живых, дома завалились, да и растащили все. Туда-сюда кинулись, не берут. На вахту хотели, там бабки вроде хорошие платят, да не берут. Дворы мели, в подсобке в подвале жили. Сейчас нормалек, общагу нашли. Вот Красавчика пристроим, болтается пока…

— Ребята, скажите мне, за что мне такая жизнь? Разве я вас отправила на этот грабеж? Я вам в шутку пересказала разговор и всю жизнь бегу… за вашу дурь, за вашу жадность… у меня ничего не было, ни учебы, ни работы, ни семьи, ни детей…

— Не кипишуй, Ксенька, мы же видим тебя уже два года, как ты тут, вся в шоколаде, с этим богачом крутишь шуры-муры… Мы значит, козлы, а ты на эти кровавые денежки по заграницам катаешься, чистенькая? — пьяные глаза Борьки начали наливаться кровью, — мы свою вину от звонка до звонка! А ты? На чьи бабки? Рожу вон смотрю, перекроила и не узнать, бля… Да если бы твой Дэн не сказал, хрен бы мы тебя нашли.

— В шоколаде, да… горький ваш шоколад оказался… и давно он вам это сказал?

— Месяц, только просил не трогать. А сегодня велел Денису встретить тебя.

Ксения горько усмехнулась, это второй акт мести, не такой публичный, как первый — но не менее болезненный. То есть все вокруг знали, что готовится месть, и все молчали.

— Что вы хотите? Господин Нейман хотел отнять еще квартиру, вы ее хотите поделить? Давайте, мне все равно.

Ксения ушла в спальню и закрыла дверь. Мужики продолжили пить, шумели, спорили. Выгнать их Ксения не могла, это их дом, они правы. Звуки стихли не скоро, на улице уже было светло — часа четыре. На чистом листе бумаги написала, что передает свою квартиру наследникам — Денису, Игорю, Борису. Дата, подпись. Надела ветровку, на автомате взяла сумочку, тихо вышла, не захлопнув двери.

Спустилась на пустынную улицу, машин и такси еще не было. Она шла пешком к мосту через реку. Идти было далеко, мысли были легкими, теперь-то все будет кончено. Бег длиной в пятнадцать лет окончен. Она больше никому ничего не должна. Вроде бы должна плакать, жалеть о сломанной жизни, но нет — ей было легко-легко. Как будто не голова, а воздушный шарик.

Ксения дошла до середины реки, поставила сумку. А зачем брала, спрашивается? Свернула ветровку, сняла балетки. Сложила все аккуратно рядом с сумкой. Перелезла через ограждение. Посмотрела на солнце — оно сияло так ярко, так радостно! Для всех, для Дэна, но только не для нее.

Ксения закрыла глаза и шагнула вниз. Секунда, и вокруг нее сомкнулась ледяная вода, инстинктивно она рванулась вверх, к воздуху. Усилием воли сложила руки и попыталась вдохнуть воду… Еще раз вниз… и еще…

Но утонуть сибирячке, выросшей на большой реке, и, ежедневно, по час-два плавающей в море, не так-то просто. Инстинкты брали свое, она опять и опять всплывала на воздух… Ее давно унесло вниз от моста, и течение волокло ее на стремнину.

И тут ей стало жаль свой огромный сюрприз, маленького червячка, который сейчас задыхается вместе с ней! Ему-то за что? Мать дура и отец мстительный садист? А он-то чем виноват?

— Да пошел ты к черту, Дэн! Мой ребенок будет жить! За меня! И за детдомовца Ника!

И она стала бороться с течением, чтобы выбраться на берег. Руки и ноги заледенели, плыть становилось все труднее, и она в душе взмолилась, — Господи, только не сейчас! Ради ребенка, помоги мне!

Берег потихоньку приближался, и скоро она без сил лежала на земле. Потом услышала шаги, скрипя гравием кто-то шел, остановился над ней.

— Ну вот, еще одна дурочка от любви топилась! Вставай, девочка, пойдем, я тебе помогу.

Дэн пил всю ночь в офисе, идти домой он боялся, вдруг там Ксения. Приехал в шесть утра, пошел в душ. Протянув руку за полотенцем, взял розовое — Оксаны, тьфу, Ксении. Рассвирепев, пошел собирать ее вещи и скидывать их в кучу. Выкинул все из шкафа, сел на кровать. Вспомнил про тумбочку, выдвинул верхний ящик, там сверху лежала продолговатая коробочка с красным бантом. Оксана приготовила ему подарок. Он взял коробочку, и на кухне, сидя за столом, закурил, глядя на красный бант. Зазвонил телефон — Сергей.

— Дэн, твою мать! Мне позвонили, Оксана Валеева бросилась с моста, на мосту ее вещи — ветровка, туфли, сумка. В сумке паспорт. Ты козел. Ты же мне обещал, мне! Что не убьешь ее! — в трубке орал его детектив.

Дэн, слушая, машинально открыл коробочку, что-то длинное, похоже на градусник, две штуки, на каждом — две полоски. Бл**! Две! Полоски! Она была беременна!

— Сергей, она была беременна…

— Да откуда я знаю! Садист проклятый, с ума сошел со своей местью!