Горький шоколад после любви

Я решила, что мне пришла пора ретироваться и наведаться в фитнес-центр Ларисы Александровны.

Но там меня ждало разочарование. Портрет Ларисы Александровны висел в холле в траурной рамке. От мальчиков из секьюрити, пребывающих в отвратительном расположении духа, я ничего толком не узнала, созвонилась с Ольгой Веселко и поехала к ней. Ольга рыдала.

– Что случилось с вашей хозяйкой?!

– Ой, Юля… Не спрашивай. Она… застрелилась!

– Сама?

Ольга посмотрела на меня заплаканными глазами.

– Да. Тут никаких сомнений. Она оставила письмо. То есть, несколько писем. Кому что завещала… Кстати, знаешь, кто теперь будет директором? Гера Тихонов! Он, оказывается, в свое время ей очень помог. Уж не знаю – как. Она написала – «в становлении». Может, он, конечно, менеджера наймет… Но хозяин теперь – Гера. Лариса Александровна просила его оставить всех нас на работе. Всем нам отписала премии. И всем, кто когда-то в жизни ей как-то помог. Ты не представляешь, сколько людей пришло на ее похороны…

– А почему она застрелилась?

– У нее был рак. Последняя стадия. Только она это тщательно скрывала. Девочки говорят, она здорово похудела за последний год. Я-то у нее недавно работаю, так что не могу сказать. А девочки всё думали: Старые Кости опять какой-то новый способ похудения на себе проверяет, чтобы потом внедрить его в массы. Поэтому все воспринимали ее худобу как должное. А она, оказывается… Она давно знала. Ей оставалось совсем немного. Уже мучили боли, она держалась только на обезболивающих. И она хотела умереть быстро, а не лежать в каком-нибудь хосписе или с сиделкой… Нам всем так ее жаль!

Я уехала от Ольги в подавленном состоянии, но полученная от нее информация отнюдь не приблизила меня к разгадке…

Эпилог

До Мишки Макарова я наконец дозвонилась. Когда я спросила об ударе отложенной смерти, Мишка сказал:

– Да, есть такой. Говорят, в мире им владеет всего лишь несколько мастеров.

– А у нас в городе такие имеются в наличии?

– Насколько мне известно – нет. Не уверен, есть ли такие спецы в России.

– Ты можешь мне объяснить, что это такое?

– Всех деталей я и сам не знаю, – вздохнул приятель. – Удар наносится в солнечное сплетение. Вернее, в область солнечного сплетения.

– Ребром ладони? Как?

– Не могу сказать. Это, может быть, даже и не удар… Я должен сам поспрашивать у ребят. Сейчас что-то припоминаю… Вроде бы это… как бы получше выразиться? Ну, в общем, не ударяют в обычном понимании слова, а пальцами тыкают. Только нужно знать, куда и как ткнуть…

– И что дальше?

– Человек умирает не сразу. Примерно через неделю. Плюс-минус. У него начинают гнить внутренние органы. Очень быстро. Как это все происходит… Почему… Я не уверен, Юлька, что тебе кто-то это сможет объяснить. Или захочет объяснять, если знает. Насколько мне самому известно, летального исхода можно добиться путем воздействия на восемь точек на теле человека. Их знает любой мастер акупунктуры и любой настоящий мастер боевых искусств.

– Значит, и иглоукалыванием лучше не лечиться? – спросила я. – Я правильно тебя поняла? Придешь на лечение, массаж и…

– Только у человека, которого ты хорошо знаешь. А вообще, Юля… Воздействие на «летальные» точки – это способ убийства, который нельзя доказать. Но ты просто знай, что он существует, и никогда не забывай об этом – раз уж ты по роду своей деятельности связана с криминалом.

– Спасибо, Миша, – поблагодарила я.

* * *

А еще через неделю на мой домашний адрес пришло заказное письмо из Москвы. Адрес был написан печатными буквами. Я вскрыла конверт и обнаружила письмо. Как я поняла из содержания – от покойной Ларисы Александровны. Наверное, она попросила кого-то из знакомых его отправить. Она ссылалась на наш разговор на теплоходе.

«Наверное, Юля, ты хочешь знать, почему я это сделала? – спрашивала она меня. – Причина не только в том, что я тебе рассказала во время круиза. Хотя и она имеет значение. Наверное, я многим должна быть благодарна этому мужчине: ведь он дал мне толчок. Чтобы что-то доказать ему, я поднялась. Из ниоткуда. Из черной дыры. И я была бы ему благодарна, если бы не знала о нем слишком многое. Я давно наблюдала за ним. С тех пор, как стала подниматься. Я, наверное, знаю о нем больше, чем кто-либо. Даже, может, больше, чем он сам.