Горький, свинцовый, свадебный

— Довлатов применял легкие наркотики, марихуану, курительные смеси. Но все это в рамках характерных вечеринок, он никогда не был заподозрен в некой зависимости. Поверьте, все связи проверялись очень тщательно, эти показания — не пустые слова по принципу «о мертвых или хорошо, или никак». Данные, которые я вам предоставляю, Григорий Орловец проверил лично. Довлатов не был наркоманом, он был обычным мажором, балующимся легкими наркотиками. Более того, в его останках, в номере и во всем здании гостиницы, в которой проводилась свадьба, не было обнаружено следов психотропных веществ. На основании этого был сделан вывод, что Довлатов не употреблял наркотики ни осознанно, ни случайно.

— Но в чем тогда суть расследования? — поинтересовался Север. — Оба участника преступления мертвы. Мы должны установить, почему у этого парня снесло крышу?

— И это тоже, если получится, но ваша основная цель в другом.

— Неужели?

— Инициатором расследования стал отец Яны, Григорий Орловец, — пояснил Тронов. — И он уже знает, кто виновен в этой трагедии.

На экране появилось изображение — на сей раз не фотография, а графическая картинка. Силуэт певчей птички, попавшей в клетку.

В этот момент Игнат достал из кармана телефон и быстро набрал сообщение. В этом вроде как не было ничего подозрительного — кроме поспешности действия.

— Существует некая личность, настоящее имя которой нам неизвестно, — продолжил Тронов. — Однако мы уверены, что личность эта вполне реальная. Этот человек действует под именем, а точнее, псевдонимом Птицелов.

В этот момент дверь открылась, впуская в зал мужчину лет пятидесяти — среднего роста, крепкого и полностью седого. Вся одежда на мужчине была черного цвета, и при первом же взгляде на него можно было понять, что это траур.

Тронов был удивлен его появлением и не собирался скрывать этого.

— Григорий? Я думал, ваше решение о неучастии в нашей беседе было окончательным.

— Именно так, — кивнул мужчина. — Я не буду присутствовать на встрече. Но эту часть… Эту часть истории я бы хотел рассказать сам. Должен. Я буду признателен, если в это время вы не будете задавать вопросы или показывать фотографии.

— Как вам будет угодно.

Тронов отошел в сторону. При этом он бросил в сторону Игната вопросительный взгляд. Похоже, с нынешним составом инвесторов не все так гладко, однако это сейчас волновало Дамира меньше всего.

Григорий Орловец стоял перед ними, но ни на кого не смотрел. Казалось, он вообще не видит людей, собравшихся в зале. Для него присутствие здесь и этот рассказ были обязанностью, которую он сам на себя возложил, своего рода наказанием. Дамир пока не понимал, зачем ему это, — но знал, что сейчас поймет.

— Птицелов не стремится к славе, он известен лишь в определенных кругах, — начал Григорий. — Я об этом узнал позже. До нашего сотрудничества я о нем не слышал. Я просто упомянул на нескольких встречах о том, что хотел бы найти достойного жениха для моей дочери. Яна, она… Она очень хотела создать семью. Я видел, что она грустит, и хотел прекратить это. Но она была гордой! Я не мог просто купить ей бойфренда, она бы это не позволила. Я хотел счастья для нее. Хотел, чтобы у нее был мужчина, который будет заботиться о ней, когда меня не станет. Я не знал, как этого добиться, но, видно, мои слова кто-то услышал, потому что Птицелов сам вышел на меня. Тогда я и узнал, что он — это что-то вроде сводника для богатых. Но он не просто знакомил пары, он гарантировал, что пара сойдется, цель будет достигнута. Он предложил мне выбрать любого жениха для моей дочери… Любого! Я не поверил ему. Но мне сказали, что он уже работал с некоторыми моими знакомыми, помогал им устроить судьбы детей. Все прошло хорошо! Просто он не афишировал свои услуги, он сам узнавал, кто может стать его клиентом, и выходил на них. Я никогда не видел его лица, не слышал голоса. Он написал мне письмо.

Орловец сделал паузу, прикрыл глаза, словно стараясь разобраться в собственных мыслях. У Дамира уже возникли вопросы, которые он не решался задать.

Он ждал. Все ждали.

— Собрав информацию о Птицелове, я все еще не верил, что это сработает. Написал ему, что даже если я заинтересуюсь, Яна на такое не согласится. Но он ответил мне, что моя дочь ничего не узнает, как и ее жених. Они всю жизнь будут верить, что сошлись сами, если я не решусь сказать им правду. Никто больше не узнает. Яне исполнилось двадцать. Она расплакалась на празднике, когда ее бабушка, моя мать, пожелала ей любви. Она не сказала почему, но я-то все понял! Я решил попробовать.

— Вы сами выбрали Вадима Довлатова? — тихо спросила Вероника.

Казалось бы, это было прямым нарушением его просьбы. Но Вероника умела выбирать правильный момент — Орловец не был смущен или оскорблен.