Горький вкус Солнца (СИ)

Нет, это я вас провожу, чтобы ничего не натворили. В деревне хватало сильных мужчин, но меня не покидало чувство, что здесь не обойтись без магии. И она у меня была — изворотливость и решимость всё сделать по-своему, магия упрямства, как говорила мама. Рисковать атровцами я не хотела, уж лучше собой. Тем более что у мужчин было оружие, а в деревне были дети, и пришельцы могли схватить их, причинить вред…

Мы продвигались вперед медленно, и подозрительность моих попутчиков возрастала с каждым шагом. То один, то другой кидали на меня острые взгляды, от которых мороз шел по коже. Было страшно, и лес шумел тревожно. Порой они начинали говорить на незнакомом языке, и это добавляло жути. Пришельцы не походили на обычных браконьеров, у тех орудий для кровавого ремесла было больше. Не были мужчины похожи и на искателей сокровищ, которые порой пробирались в Атру, думая, что у нас золото лежит горками за каждым камнем… Зачем они шли в горы? А что, если хотели попасть к престолам монстров и что-то нехорошее учинить? Несомненно, Цахтал мог постоять за себя, но осквернить природу проще простого! Я едва сдержалась, чтобы не поморщится, когда русоголовый пнул ногой гриб и зачем-то обломил толстую ветку, хотя вполне мог пригнуться.

У меня почти получилось. Мы почти добрались. Я могла бы позвать на помощь, но Дэр и Колэй не успели бы прийти так скоро. Гроза не возникает в одно мгновение, да и молниями я никогда бить не умела… Я знала, что мужчины непременно проявят себя и ждала подвоха, готовясь отпустить Грозовое искусство. Однако чаще всего мы позволяем страху взять верх, и даже самые умелые опускают руки, превращаясь в беспомощных и робких. Когда издалека послышался вой, мои провожатые всё поняли.

— Хитрая дрянь! — воскликнул черноволосый. — Она нас в ловушку ведет!..

— Хватай её, — приказал лысый, и я рванула прочь, позабыв обо всех своих планах.

Но пробежала всего несколько шагов, потому что жуткая боль охватила правую ногу. Упав со всего размаху прямо на живот, я взвизгнула и попыталась встать, но не вышло — из бедра торчала стрела. Грубые руки схватили за волосы и больно рванули назад, заставляя выгнуться.

— Погляди, какая крепкая! Не орет.

— Ничего, сейчас закричит, — пообещал второй.

Я уже знала, что за этим последует, и, изогнувшись, вцепилась в руку близстоящего. Ощутила соль крови на языке и получила такую пощечину, что зазвенело в ушах. А потом меня швырнули наземь, и стрела согнулась, распарывая плоть. Вынести это молча не было сил — я заорала во весь голос.

— Ага! — победно воскликнул лысый. Боковым зрением я видела, что он делает, и молила Цахтала сжечь подонков заживо. Темный схватил за запястья, русоголовый рванул к себе…

— Проклинаю вас грозами! — выкрикнула я, зная, что это самое опасное, что можно сделать. Если кто-то из Магици произносил подобное вслух, человека начинали преследовать кошмары, а после — молнии, которые не успокаивались, пока не сжигали злодея.

Мужчины рассмеялись, и я ощутила на своих ногах противные ладони… Цахтал, спаси! Не дай им это сделать! Я не должна была плакать. Не должна. Как же больно! Ногу просто разрывало от боли! Гроза, где же ты? И почему Цахтал не вступился, не поддержал, когда был действительно нужен?..

— Да, миленькая…

Я поглядела в небо, стараясь не показывать ни страх, ни страдание. Так всё закончится. Гады насытятся и убьют меня. Задушат? Зарежут? Утопят?.. От ужаса перед глазами всё плыло, и боль становилась всё невыносимей. Как долго я смогу молчать?

И вдруг стало так светло, что слезы полились из глаз. Из неоткуда возник Марк, и страшным ударом в затылок отбросил одного из мужчин прочь. Меня тотчас отпустили, и я зарыдала. Перед глазами шелестели травы, порхали бабочки… И происходила битва, а точнее бойня. Мутным взором я видела, как Марк расправился с темноволосым и русоголовым, и не могла сказать, живы ли насильники. Знаю только, что третьего — того, что стрелял — Солнечный ударил так, что расплющил половину лица.

И тотчас устремился ко мне, не заботясь о поверженных.

— Габриэль!

Я потянулась к нему, тихо завывая, и Марк обломил стрелу. Он сорвал свою рубашку и перетянул ногу, отчего стало ещё больней.

— Потерпи, маленькая, — донесся издалека его голос. — Ещё немного.

Я очень старалась не кричать, но боль была страшной. Казалось, кроме неё не существует ничего. Я чувствовала, как внутри порвались мышцы, и задыхалась, кусая губы. Кровь. Повсюду. Его руки в крови, мое платье и травы красные…

Не знаю, куда мы бежали. Я не узнавала троп, глядела на Марка и плакала, а потом облегченно потеряла сознание, но даже сквозь темноту продолжала чувствовать боль. Она шла по позвоночнику и вклинивалась в голову, колола пятки и била молотком по коленям.

Я ощущала, как Марк осторожно уложил меня и порвал платье. Потом чувствовала, как он льет ледяную воду на рану, и после — жжение. Мне казалось, что, очнувшись, я останусь без зубов, так сильно я их стиснула.