Горький вкус страсти

Я хочу с ней уже согласиться, потому что пара уже как пять минут началась. Обычно лекторы не опаздывают.

И в этот момент дверь в аудиторию широко открывается и внутрь огромного пространства (а пространство действительно огромное, можете поверить мне на слово) уверенным шагом входит, нет, влетает ОН. Павел Буров. Высокий, широкоплечий.

По аудитории пролетает восхищенный шепот.

– Боже. Он красив, как Бог, – сладострастно замирает Геля где-то рядом с моим плечом.

И я, пожалуй, готова с ней согласится.

А Бог осматривает аудиторию и, широко улыбнувшись(«Какая у него обалденная улыбка»), спрашивает, хотя ответ он и так знает:

– Всем доброе утро! Надеюсь, представляться не надо? Хотя…, все равно представлюсь, – он пишет на доске красивым ровным почерком: Павел Буров.

На нем – рубашка сложного грифельного цвета, красиво оттеняющая его поцелованную солнцем кожу, и черные брюки. Рубашка рельефно обтягивает его грудь и литые мускулы плеч при каждом его движении. Подозреваю, что сорочка сшита на заказ. Потому что просто идеально, умопомрачительно сидит на его великолепной фигуре: не в облипочку, но довольно плотно.

Потом галочкой сверху добавляет: Витальевич.

– Но можно и без отчества,– улыбается он, и чертова ямочка появляется на его правой щеке.

– Какой демократичный, – охает Геля и начинает судорожно накручивать длинную прядь своих белокурых волос на указательный палец.

– Да…

Но почему у меня так сладко дрожат коленки? Горло пересохло… А в животе мартовские кошки поют серенады?

Вы не в курсе? Но, наверное, уже догадались…

Да. Я узнала в нашем новом лекторе того парня из самолета, Мистера Шикарная Попка, с которым мы неделю назад возвращались из Испании.

Но не вместе, конечно. Это я загнула. Но в одном самолете. Он – со своей цыпой, а я – со свои рюкзачком в цветочек.

И я даже параллели не проводила. Что тот красавчик Пашка из Боинга и Павел Буров, умный и богатый владелец своего бизнеса, который всего добился своим умом, молодой миллионер России,– это один и тот же человек.

Мне и в голову не могло прийти, что я могла лететь в одном самолете с таким человеком!

А Буров тем временем проходит и встает около трибуны в центре возвышающейся сцены. Его темно-пепельные волосы отливают перламутром.

Я даже не могу представить, как это сложно: выступать перед таким количеством народа. Стоять и спокойно что-то говорить перед устремленными на тебя не одной сотней пар глаз.

Но он чувствует себя, судя по всему, очень уверенно. Видимо, привык выступать на людях и перед большими скоплением народа – тоже.

Он рассказывает интересно сложные вещи, увлекая за собой всю огромную аудиторию, амфитеатром возвышающуюся над ним.

Я внутренне вздыхаю: мне бы хоть сотую часть его самообладания. Он так спокоен и уверен в себе.

– Да, нельзя быть таким великолепным во всем, – слышу я снова стон слева от себя.

Похоже, год будет интересный…

Глава 5.

Павел.

Два года назад.

Я сижу и жду, когда она придет. Сижу и смотрю на часы. Она, как всегда, задерживается. Я уже привык к ее опозданиям. Гляжу в окно и вижу, как косые лучи заходящего летнего солнца расцвечивают окна стоящей напротив башни золотистым пурпуром.

Я не вижу, что она вошла, но чувствую. Чувствую, что она стоит в дверях моего кабинета и смотрит на меня. Я поворачиваю голову и с жадностью ловлю ее взгляд, от которого у меня перехватывает дыхание.

Какая же она нежная, какая красивая, какая манящая… На ней – бирюзовое платье на тонких бретельках. Она сама – как летнее солнышко – сейчас освещает мой кабинет. Мое солнышко. Такая же яркая, солнечная, радостная. Всегда веселая.

Я не могу отвести от нее глаз. Так она прекрасна сегодня. И всегда.

И она моя. Я не верю своему счастью. Что это девушка, эта фея – моя. Моя, моя, моя…

– Привет, – просто говорит, улыбнувшись своей нежной улыбкой, и я чувствую, что теряю при виде нее, как всегда, свою напористость и жесткость, которая присуща мне на рабочем месте.

– Привет, – тихим эхом отвечаю.

Я подхожу к ней, обнимаю ее нежно за талию и притягиваю к себе. Она льнет ко мне всем своим трепетным телом. Я прижимаю ее к себе все ближе и ближе, целую ее в волосы, вдыхая их умопомрачительный аромат, провожу по ним рукой, перебирая золотисто-рыжие прядки.

Она поднимает на меня глаза. В них – искринки уходящего солнца. Ее глаза такого удивительного янтарного цвета. Я целую ее нежно и страстно, проникая все глубже в ее чувственный рот, заставляя ее дышать все чаще от моих прикосновений.

От одного ее дыхания я возбуждаюсь.

Она отстраняется от моих губ и утыкается кулачками мне в грудь:

– Паш, мы же опаздываем. Пошли.

Но я уже не хочу никуда идти. Я прождал ее и так долго, и мы уже везде опоздали. Да и куда опоздали? На чертову вечеринку – презентацию дебютного альбома какой-то очередной безголосой певички?

Я вообще не хотел туда идти изначально. Просто меня упросил прийти ее продюсер, мой хороший клиент. И Агата почему-то захотела пойти.

Она стоит в кольце моих рук, изгибаясь назад и хитро улыбаясь. А я не хочу выпускать ее из своих объятий.