Горький вкус времени

– Вы заняты уже четыре часа, – сухо заметил Жан-Марк. – И проведете еще столько же времени за мольбертом, если я не заявлю о своих правах скучающего раздражительного пациента, которым пренебрегают ради драгоценных красок и холстов.

– Одну минуту.

Вернувшись к своему занятию, Жюльетта почувствовала взгляд Жан-Марка на своей спине.

– Расскажите мне, на что это похоже, – неожиданно сказал он.

– Что?

– Рисование. Я следил за вашим лицом, пока вы работали. На нем было совершенно удивительное выражение.

Жюльетта очнулась. Рисуя, она забывала обо всем на свете. Она была счастлива. Каждый мазок на холсте затрагивал одну из струн души, и та пела, страдала, взмывала к небесам. Жюльетте казалось, что во вселенной она одна. А сейчас она почувствовала беспокойство. Он лежал в комнате на кровати и часами наблюдал за ней, следил за ее лицом. А ведь ее искусство было очень личной страстью. Поняв, что Жан-Марк изучает ее ощущения за работой, она почувствовала себя обнаженной.

– Рисовать – это… приятно.

Жан-Марк негромко рассмеялся.

– Я бы не сказал, что вы нашли верное определение. Вы работали в таком возбужденном и восторженном состоянии и в своей экзальтации напоминали святого, воспарившего на небеса.

– Вы просто богохульствуете. Я уверена, вы не знаете об ощущениях святого. И вам не понять, что он испытывает.

– Но вы-то знаете? Расскажите мне.

С минуту Жюльетта молчала. Она никогда не пыталась выразить словами то, что чувствовала за работой, и ни с кем не делилась своими ощущениями, но тут неожиданно поняла, что хочет, чтобы он знал.

– Меня окутывает лунный и солнечный свет… Я пью радугу, все цвета и оттенки в мире пьянят меня. Мне все удается, и это так прекрасно, что мне больно. – Девушка не сводила глаз с картины. – А иногда я ничего не могу сделать как следует, и это тоже больно.

– Можно понять, что в любом случае рисование – весьма болезненное времяпрепровождение. Но зачем же вы так страдаете? Стоит ли?

Жюльетта резко кивнула.

– О, конечно, стоит!

– Ради прекрасного? – тихо спросил Жан-Марк.

Жюльетта наконец внимательно посмотрела на него, на его тонкое смуглое лицо и с трудом отвела взгляд. Густые черные волосы Жан-Марка взлохмачены, белая полотняная рубашка расстегнула почти до пояса, открывая повязку и темные волосы на груди. Жан-Марк умудрялся оставаться элегантным и в постели. Силы небесные, как же ей хотелось написать его! Однако он все так же упорно отказывался.

– У меня такое чувство, что мой долг – избавить вас от этого болезненного удовольствия, – произнес Жан-Марк. – Лучше сыграйте со мной в «фараон».

– Сейчас. Я хочу закончить этот свет…

– Немедленно.

– В последние дни вы совсем избаловались. По-моему, вы таким и были еще до ранения.

– Избалован? – Жан-Марк сел, прислонившись к спинке кровати. – Я ведь не фаворитка королевы. Как можно изнежить бедного делового буржуа?

– Я тоже не фаворитка королевы. Она добра ко мне, но привязана к моей матери, – сообщила Жюльетта. – Месье Гииом говорит, что мало кто из дворян так богат, как вы.

– Вам незачем слушать сплетни.

– Почему бы и нет? Вы о себе ничего не рассказываете. Вы как стекло в зеркальной галерее Версаля. Только отражаете.

– А вы, как художница, обнажите мою скрытую душу.

– Напрасно иронизируете. – Жюльетта повернулась к картине. – Я уже кое-что узнала о вас.

– Да неужели? – Улыбка сошла с лица Жан-Марка. – Любопытно бы узнать.

– Вы избалованы.

– Позвольте с вами не согласиться.

– Вы не терпите, чтобы вас видели слабым и беспомощным.

– Что в этом необычного?

– Ничего, я и сама этого не люблю. И вы далеко не такой жесткий, каким хотите казаться.

– Вы уже об этом как-то говорили. – Губы Жан-Марка скривились. – Уверяю вас, небезопасно делать обо мне такие предположения.

Жюльетта покачала головой:

– Вчера вы расспрашивали месье Гийома о положении крестьян в округе и дали ему кошелек с золотом для нуждающихся.

Жан-Марк пожал плечами.

– Некоторые из бедняг, напавших на экипаж, выглядели ходячими скелетами. Неудивительно, что они дошли до полного безумия.

Жюльетта продолжала перечислять:

– И вы гораздо легче переносите боль, чем скуку.

– А вот это я признаю. Сыграйте со мной в карты.

Просительная улыбка озарила лицо его редкой красотой. Жюльетта перевела взгляд на картину.

– Почему я должна играть с вами, когда могла бы писать?

– Потому что я этого хочу, а вы ведь такая кроткая и любезная.

– Я не любезн… – Жюльетта осеклась на полуслове, заметив удивленно приподнятую черную бровь. – Врач сказал, что завтра вы можете ненадолго встать. Скоро вы будете обходиться без меня.

– И вы вернетесь в Версаль? Жюльетта энергично кивнула.

– И буду очень рада не видеть вас больше. Вы смеетесь надо мной, отвлекаете меня от работы, заставляете меня развлекать вас, словно я…

– Вы сами решили остаться, – напомнил Жан-Марк. – Я предупреждал, что буду плохим пациентом.

– И, видит бог, вы сказали правду.

– Сожалею, что вам пришлось нелегко со мной. Уверен, что время, проведенное в этой комнате, вы считаете безвозвратно потерянным.