Горький вкус времени

Жюльетта не могла представить Эчеле в роли соблазнителя. От Франсуа, при всей его физической привлекательности, исходила честность, казавшаяся несовместимой с такого рода интригами.

– А вы разве лучше в этом отношении? Как еще могли вы получить те платья, что Робер принес в мою комнату?

– Это другое дело, – возразил Филипп. – Я просто объяснил мадам в магазине, что мне нужно.

Жюльетта поняла, что он верит собственным словам. Филипп всего-навсего очаровывал, улещал, нежно улыбался – и дело было сделано.

– И в каком магазине вы их приобрели?

– У Жюли Ламартин. Я вспомнил, что Жан-Марк пользуется им, чтобы одевать свою… – Филипп осекся, затем в замешательстве продолжал:

– Она начнет шить для вас полностью новый гардероб, как только я привезу ей ваши нынешние мерки.

Он ходил в магазин, куда Жан-Марк посылал свою любовницу. Жюльетта ощутила короткую боль. Нет, она просто устала и сбита с толку. У всех богатых людей есть любовницы, причем у куртизанок лучше вкус, чем у жен. Будет отлично, если портниха оденет Катрин до ее отъезда из Парижа.

– Завтра я вам приготовлю мерки Катрин.

– И свои тоже.

– Я прекрасно обойдусь одним из платьев Мари.

– Мои сестры не должны быть плохо одеты.

Жюльетта обвела взглядом его безупречный костюм и невольно улыбнулась.

– Прекрасно, вы получите также и мои мерки. – И Жюльетта заторопилась было к Катрин, как вдруг услышала за спиной голос Жан-Марка:

– Жюльетта!

Она обернулась.

– Да?

– Почему гражданка Справедливость?

Жюльетта поспешно отвела взгляд.

– Я же сказала вам – неважно.

– Вот как? Я начинаю задумываться над тем, что вы вообще считаете важным.

– Мою живопись. Катрин.

– И больше ничего?

– Ничего.

Губы Жан-Марка раскрылись в легкой улыбке, а в выражении его лица появилось что-то одновременно интимное и вызывающее. Жюльетта неожиданно физически ощутила его присутствие – ширину его плеч, крепкие мускулы его ног под облегающими панталонами, плоский живот. Она зачарованно смотрела на Жан-Марка, не в силах отвести глаз.

– Мы должны попытаться по-настоящему расширить ваш кругозор. – Жан-Марк отвел взгляд от Жюльетты и ушел в салон.

Девушка облегченно вздохнула, как будто его присутствие мешало ей дышать.

– Вы спрашивали, примет ли она меня?

Жюльетта совсем забыла о Филиппе и его просьбе.

– Я по-прежнему хотел бы сказать ей, как мне стыдно… – Филипп умоляюще смотрел на девушку.

– Стыдно? Давайте я расскажу вам, что это такое. – Рука Жюльетты стиснула дубовые перила лестницы. – Катрин так переполняет это чувство, что она не станет смотреть вам в глаза. Я не могу заставить ее понять, что стыдно должно быть виноватому, а не жертве. По той же причине она считает, что вы благородный человек с такой чистой душой, что сочтете ее отвратительной.

– В таком случае позвольте мне заверить ее, что это не так. – Филипп сделал еще один шаг к лестнице. – Позвольте сказать ей, что это я виноват.

– Она вам не поверит. Неужели вы так мало ее знаете? Она увидит ваш стыд и решит, что это отражение ее собственного стыда.

– Скажите ей… Ничего. Я ведь ничего не могу сказать, правда?

– Ничего. – Жюльетту тронуло отчаяние на лице Филиппа. Все говорили, что он уговорит любую женщину, но она считала себя неподвластной его чарам. – Возможно, через несколько дней вы сможете с ней поговорить.

Лицо Филиппа просветлело.

– И вы скажете мне, если что-то понадобится для вас сделать? Я буду счастлив услужить вам обеим.

– Если что-то понадобится, я вам скажу. – Поднимаясь по лестнице, Жюльетта спиной чувствовала его тоскливый взгляд.

Павлин и пантера, размышляла она. И, подавляя их обоих, мерцало загадочное зеркало – Жан-Марк Андреас.

Дойдя до верхней ступеньки, Жюльетта резко остановилась и посмотрела вниз.

– Краски и холст.

Филипп был поражен.

– Что?

– Если мне придется сидеть здесь какое-то время, у меня должны быть краски и холст. Вы позаботитесь об этом?

Жюльетта, не дожидаясь ответа, пошла по коридору к комнате Катрин.

* * *

– Месье Жан-Марка нет дома. Будьте добры подождать в салоне, пока я скажу мадемуазель Жюльетте, что вы пришли. – Робер принял от Франсуа шляпу и перчатки. – Я полагаю, она наверху в…

– Нет.

Сегодня Франсуа был совершенно не в настроении выслушивать нападки Жюльетты де Клеман. Он явился сюда прямо из Национального конвента, ему и без того было достаточно тошно от разговоров о последних массовых зверствах Дюпре. Франсуа не знал, почему пришел сюда именно сейчас. У него не было ни малейшего намерения повиноваться приказу Жюльетты и часто появляться на Королевской площади. И тем не менее прошло всего два дня с тех пор, как он вышел отсюда, хлопнув дверью. И все же раз уж он здесь, то можно побыть тут какое-то время.

– Проводите меня в сад.

Робер кивнул.

– О, вы хотите повидать мадемуазель Катрин? Конечно, месье. Сюда, пожалуйста.

Робер направился через переднюю, а Франсуа замешкался. Желания видеть Катрин Вазаро у него тоже не было. Он слишком зачерствел, чтобы испытывать к кому-либо жалость или сожаление, считая, что эти чувства в нем похоронила революция. Однако Катрин Вазаро наполняла его странным острым желанием успокоить и защитить ее.