Горький водопад

Нажимая на рукояти болтореза изо всех сил, срезаю сначала один замок, потом другой, Реми выдергивает засовы из проушин и делает шаг к открытым воротам.

– Нет! – кричит Гармония и забирает у него пистолет, потом отбрасывает в сторону. – Никакого оружия! Никакого оружия!

Она права. Там, снаружи, ФБР. Если мы выйдем с пистолетами и ножами, они могут принять нас за врагов.

Я кладу болторез на землю, Гармония роняет свой нож, потом обезоруживает Розу и заставляет ее взять за руку плачущего малыша. Подталкивает их к открытым воротам. Выталкивает наружу Реми. И – всех женщин и детей по очереди.

Затем поворачивается к нам с Ви и выкашливает:

– Идите!

– Сначала вы, – возражает Ви.

Гармония скрывается за воротами. По лицу у меня текут сопли и слезы, меня тошнит. Я поворачиваюсь и поднимаю свой болторез. Ви преграждает мне путь, раскинув руки.

– Ты куда собрался, придурок?

– За папой, – хриплю я.

Она вырывает у меня болторез и отбрасывает куда-то в гущу дыма. Я кричу и замахиваюсь на нее, Ви уклоняется. Она тоже кашляет и давится, но ухитряется выдавить:

– С твоим папой всё в порядке. Нам надо идти.

Потом она тащит меня за ворота, там воздух немного чище, и агенты ФБР кричат нам – не останавливаться, не останавливаться, поднять руки, не останавливаться… Я спотыкаюсь и падаю на одно колено. Оглядываюсь на высокую стальную ограду, на закрытые ворота и слышу что-то странное.

Там, в лагере, поют.

Люди патера Тома прекратили стрелять. Они поют какой-то гимн. В основном слышны мужские голоса, но я слышу и несколько чистых, высоких нот. Некоторые женщины тоже остались там – истинно верующие.

Фэбээровцы заставляют нас сесть у обочины дороги; нас умывают, раздают кислородные маски. Через несколько минут я начинаю чувствовать себя лучше. Здесь темно и холодно, и пение наполняет воздух, как до того наполнял слезоточивый газ. Из боковых ворот выходят еще несколько человек, но моего папы среди них нет, и я говорю человеку, который повторно вытирает мне лицо влажной салфеткой, что я должен вернуться туда, что там мой отец, Сэм Кейд, и его нужно найти и спасти.

– Коннор? – Высокий мужчина в темной ветровке опускается на колени рядом со мной. – Коннор Проктор? – Я киваю. Я его не знаю. – Я – агент Торрес. Специальный агент Люстиг просил меня найти тебя и оставаться рядом. С тобой все нормально?

Я понятия не имею. Я больше не знаю, что значит «нормально». Жжение в глазах утихло, но я продолжаю плакать. Это нормально? Это чувство – нормально? Я не знаю, что это такое. Я лишь понимаю, что устал и хочу спать, но при этом я должен вернуться туда.

– Мой отец там, – говорю я. – Он все еще там.

Я начинаю подниматься на ноги, но агент Торрес кладет руку мне на плечо и удерживает меня.

– Агент Люстиг и несколько отрядов специального назначения уже перебрались через стену, они вытащат его. Оставайся здесь.

Он встает и смотрит в сторону ограды. Вид у него напряженный и встревоженный, и я понимаю, что это, вероятно, из-за пения. Сектанты не должны петь в такую минуту. Если они больше не сражаются, они должны были уже сдаться.

Его рация издает треск, и он спрашивает в нее:

– Статус?

Я нахожусь достаточно близко, чтобы разобрать, что отвечают на том конце линии.

– Они отступили в здание церкви. Оно заминировано. Мы сейчас работаем над этим.

– Сколько их в церкви?

– Примерно двадцать пять, женщины и мужчины; детей нет, насколько мы видели. Мы обезвредили два устройства. Осталось одно. Сообщите агенту Люстигу, что лидера секты в церкви нет, повторяю, лидера в церкви нет.

– Ждите связи. – Агент нажимает несколько кнопок на своей рации и говорит: – Специальный агент Люстиг, нам сообщили, что в церкви установлены взрывные устройства, в настоящий момент их обезвреживают, но лидер секты все еще на свободе. Как поняли?

– Вас понял, – отвечает рация. – Вы обнаружили Коннора Проктора? Сэма Кейда?

Агент Торрес бросает на меня взгляд, и я снова чувствую тошноту, потому что понимаю, что он собирается сказать.

– Мы нашли Коннора Проктора, сэр, он жив и в безопасности. Сэм Кейд пока не найден.

– Вас понял. Конец связи.

Я облизываю пересохшие, потрескавшиеся губы и говорю:

– Проверьте металлическую будку в конце того бетонного здания. Мне кажется, он там. Или у озера. Он может быть у озера.

Я надеюсь, что Сэм не там. Я даже не хочу думать, почему он может оказаться у озера, но помню, как видел его там, помню тот последний взгляд, который он бросил на меня, и теперь уже я пла́чу по-настоящему, а не из-за слезоточивого газа. «Папа, пожалуйста, останься в живых. Прошу тебя!»

Торрес передает по рации то, что я сказал. Прежде чем мы получаем ответ, другой агент сообщает:

– В церкви все чисто. Еще одно устройство обнаружено в другом здании, но оно пусто, и…