Горький запах полыни

Совместными усилиями мы усадили Гришу в такси и, еще раз обнявшись, разошлись по домам. Я впервые почувствовал, какое это счастье — свой, хотя и временный, дом. Мне вспоминались многомесячные ночевки под открытым небом, когда был счастлив только тем, что удается хоть немного согреться и уснуть. А теперь я могу принять ванну — и снова принял ее, и снова уснул в ней.

Факсы пришли через три дня. Петя, то есть майор Игнатов, пригласил меня присутствовать при сличении фотографий. Он ввел в компьютер, где уже была моя сегодняшняя фотография, только что полученную фотографию молоденького парнишки. Включил программу сличения, и через три минуты получил результат: совпадают на 99,99 %. Чему майор ничуть не удивился.

— Ну, теперь можно стричься, переодеваться. И еще раз сфотографироваться. Для нового документа. Ведь у хорошего парня должны быть хорошие документы. Иначе могут подумать, что он плохой парень. Все остальные получишь дома. Да, через день планируется армейский борт на Москву. Постараемся воткнуть. Думаю, ребята будут не против. А не хочешь посмотреть, как ты будешь выглядеть через тридцать лет?

Я непонимающе взглянул на него.

— Темнота, сразу покупай комп и осваивай. — Он снова открыл мои фотографии. Выделил последнюю. Быстро пощелкал, и через минуту на экране возникло лицо моего деда Гаврилки. Таким он был, когда я уходил в армию. Потом Петр произвел такую же операцию с моей юношеской фотографией. Состарил ее на сорок восемь лет. Возник опять дед Гаврилка, но только не такой изможденный, как на первой.

Потом майор Гаврилов занялся моими «хорошими» документами. Но что-то у него не выходило. Он бегал по кабинетам, что-то доказывал, согласовывал, два раза разговаривал даже с Москвой — предварительно попросив меня немного погулять во дворе. Все же через три часа, довольный, он показал мне настоящий военный билет — правда, пока без фотографии. Из этого документа узнал, что мне присвоено звание капитана. А время пребывания на чужой земле включено в срок моей военной службы. Получалось, что, трудясь на террасных полях Сайдулло, выращивая помидоры и огурцы, я одновременно выращивал и звездочки. Когда поднял удивленные глаза на Гаврилова, он успокоил меня:

— Нормально. Это чтобы не создавать тебе, да и себе, кучу бумажной волокиты. Небольшое искажение реальности во благо. По этому билету ты быстро получишь и гражданство, и паспорт. Тем более что со временем захочешь снова побывать там, где оставил свои лучшие годы. Ведь детей навещать надо? Я прав? — уже майор Гаврилов, а не приятель Петя твердо и требовательно глядел на меня.

Возразить майору Пете Гаврилову мне было нечего. Понял, что мой новый друг одним выстрелом убил двух зайцев — оказал большую услугу новому знакомцу и одновременно ведомству, в котором служил. Видимо, для этого ведомства я представлял определенный интерес. А пока он отправляет меня в долгосрочный отпуск. С соответствующим денежным содержанием. Но может истребовать меня оттуда, когда возникнет оперативная необходимость. Теперь я понял, почему он дотошно выяснял, на каких афганских языках я могу общаться. Для проверки задавал мне в шутку вопросы и на пушту, и на дари.

Честно говоря, все это мне не очень нравилось — у меня опять появился хозяин. Но возражать Петру не мог — после всего, что он для меня сделал. Да и Володя, видимо, тоже причастен к их непростым делам. Чистым мог быть только Гриша — он вел себя на нашей дружеской пирушке наиболее раскованно. А Володя и Петр все же не позволяли себе расслабиться окончательно и пили, как и положено в их конторе, не пьянея. Но меня им напоить не удалось: видимо, возбуждение сжигало алкоголь. Да я большей частью только делал вид, что пью с ними на равных.

Я подписал еще одну бумагу — о неразглашении конфиденциальных сведений личного характера. «Никому, — выразительно подчеркнул Гаврилов, — в курсе только ты и я». Потом майор отвел меня в бухгалтерию — за отпускными, как пошутил он. Я расписался в двух ведомостях и получил нераспечатанную пачку американской валюты. Теперь я не знал, что с ними делать. Поделиться с моими новыми друзьями? Майор читал меня как открытую книгу. Выйдя со мной во двор, приобнял меня за талию и отвел подальше от главного входа, в тень смоковницы, почти такой же, как во дворике Сайдулло.