Горько-сладкий эрос

Энн Карсон Горько-сладкий эрос

Anne Carson

EROS THE BITTERSWEET

Печатается с разрешения Princeton University Press и Synopsis Literary Agency All rights reserved

Перевод с английского Анны Логиновой

под литературной редактурой Любови Сумм

© 1986 by Princeton University Press

© А. И. Логинова, перевод, 2023

© Л. Б. Сумм, перевод, 2023

© Г. Л. Юзефович, предисловие, 2023

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2024

Эрос как глагол

Новое время свело понятие эроса до любви чувственной, телесной. Нельзя сказать, чтобы древние греки смотрели на него совсем уж иначе – в обиходном понимании эрос – любовь, скажем так, материальная, был противопоставлен филии – любви-приязни и агапэ – любви безупречной, чистой и возвышенной.

Но помимо этого эрос был для греков одной из могущественных стихий наравне с землей, воздухом, огнем и водой – неслучайно легкомысленная на первый взгляд Афродита была одной из древнейших богинь. В некотором смысле эрос мыслился не просто стихией, но главной из них – именно он обеспечивал взаимодействие всех прочих элементов. Луна не улетала от Земли, потому что ее притягивала к Земле любовь – все тот же эрос. Эрос двигал волнами, тянущимися к суше, и дождем, проливающимся на землю. Говоря о «любви, что движет солнце и светила», Данте имел в виду любовь того же вселенского толка, только для него она существовала не сама по себе, но воплощалась в христианском Боге.

Книга – по сути дела, развернутое эссе – канадской писательницы, поэтессы и филолога-классика Энн Карсон посвящена размышлениям именно об эросе в этом значении – как фундаментальной силе, приводящей в движение не только любящих людей, но и весь мир. И в этом качестве «Горько-сладкий эрос» будет логично поставить в один ряд с «Фрагментами речи влюбленного» Ролана Барта, так же глубоко и тонко препарирующими самую суть любви. Впрочем, с одной важной поправкой: в отличие от Барта, концентрировавшегося на процессах внутри любящего, Карсон фокусируется на эросе как таковом – на властном притяжении между двумя объектами. На эросе как действии, а не состоянии.

Подобно тому, как Жиль Делёз посвятил целое масштабное исследование метафизике складки, Карсон в первую очередь говорит о промежутке – о том таинственном, непреодолимом и наэлектризованном пространстве, которое отделяет любящего от объекта его любви. Почему непреодолимом? Потому что само существование субъекта – собственно любящего – автоматически предполагает наличие у него границы, которую эрос – влечение к другому – способен растопить (античные поэты регулярно используют для описания любовного чувства метафору плавящегося воска), но не уничтожить.

Стремясь к полному слиянию с объектом любви, мы в то же время не способны, да и не очень хотим реализовать его на практике – ведь, если верить Энн Карсон, это означало бы потерю границы нашей личности, а с ней и собственного «я». Если угодно, конец самого нашего существования, а вместе с ним и любви. Предельное сближение с любимым или любимой – это верная смерть. Именно так интерпретирует эрос греческая поэтесса Сапфо в своем знаменитом стихотворении «Богу равным кажется мне по счастью»: находиться «близко-близко» к любимому доступно только божеству, но не человеку.

Именно это и делает эрос, по Карсон, горько-сладким, ведь в самом понятии заложено и притяжение, и отторжение, и ненависть, и любовь, о странном сочетании которых так любят рассуждать античные поэты от Архилоха до Катулла. Эрос нам не друг, и поселяясь внутри, он наносит человеку раны – одновременно и прекрасные, и мучительные. Он вынуждает нас стремиться к цели, которую по определению нельзя достичь.

Рассуждая об эросе как о промежутке, наполненном сладостью и горечью, Энн Карсон ищет проявления того же принципа и в других областях. В поэтике греческого любовного стиха с его непременным хиатусом – неслитным сочетанием двух гласных звуков, символически обозначающим зияние между любящим и любимым. В греческом алфавите, впервые в человеческой истории вводящем идею обособленной согласной как разрыва между гласными (в более раннем слоговом письме один знак всегда соответствовал сочетанию согласного и гласного звуков). В самой идее письма и чтения, предполагающей четкое осознание барьера между человеком и воспринимаемым им миром, расчленение неделимого прежде сущего.