Горькое лекарство

– Не думаю, что это необходимо предпринимать. – Макс все еще изучал проспект. – Давайте рассуждать логично. Здесь утверждается, что Эберкромби в распоряжении госпиталя круглосуточно. Больше того, он – штатный сотрудник учреждения.

– Ну и что?

Макс усмехнулся:

– Вот где не обойтись без моего компетентного специального знания предмета. Вы, наверное, гадаете, зачем меня Лотти сюда привезла. Говорите себе, почему этот старый маразматик нарушает мои гениальные дедуктивные...

– Давайте ближе к делу, – не удержалась я.

Он посерьезнел.

– За последние десять лет женщины сменили возраст, в котором они предпочитают рожать детей. В основном образованные женщины. Они стараются оттянуть это как можно дольше, не то что раньше. О, образованные знают, что такое риск. И они желают попасть в тот роддом, где опытнейший эксперт окажет квалифицированную помощь при осложнениях.

Я подтвердила, что знаю таких женщин – мучаются: либо родить, либо новый автомобиль купить...

– И для того, – продолжал Макс, – чтобы успешно конкурировать в акушерской сфере, госпитали непременно обзаводятся патологическими отделениями с классными специалистами в штате. Также необходимо иметь новейшую родовспомогательную технику, сканирование зародышей, специализированные реанимации н так далее. Но чтобы все это окупалось, требуется ежегодное появление на свет в клинике около трех тысяч младенцев. – Он улыбнулся совершенно по-волчьи. – Вы об этом знаете? Это, так сказать, нижняя черта – красная кредитная линия. Меньше уже нельзя: мы же, дескать, не можем оказывать бесплатные услуги.

– Ясно, – сказала я.

Картина предстала передо мной с удручающей ясностью, за исключением деталей. Например, Фабиано, Дик и Дитер Монкфиш. Но и на этот счет у меня были кое-какие соображения.

– Стало быть, доктор Эберкромби – фантом, химера? – спросила я. – Они, что же, нанимают актеров позировать с зародышевыми мониторами?

– Нет, – рассудительно возразил Макс. – Уверен, что этот Эберкромби действительно существует. Но состоит ли он в штате госпиталя? «Дружба» расположена в весьма фешенебельном районе. Для нее не типичен прием родов, связанных с большим риском, как у Консуэло, например. Молоденькая, с неполноценным питанием и так далее. Если кто-нибудь из пациенток Бургойна оказывается в таком положении, ее непременно должен наблюдать и вести Эберкромби. Но какой прок платить четверть миллиона долларов в год человеку, чьи услуги требуются в лучшем случае раз в месяц?

Лотти нахмурилась.

– Но, Макс, они же истово рекламируют универсальные акушерские услуги. Ты знаешь, это так называемый третий уровень. Потому мы и посоветовали Кэрол направить Консуэло туда. Кэрол советовалась также с Сидом Хэтчером, он-то со всей рекламой знаком, даже на каком-то совещании у них был. И тоже порекомендовал «Дружбу».

– Значит, если Эберкромби не числится у них на постоянной работе, они и рекламы такой не имеют права давать? – скептически высказалась я. – Правдивость рекламы – закон.

Лотти напряженно подалась вперед.

– Власти штата должны сами убедиться во всем и выдать лицензию-сертификат. Я знаю, мы это уже проходили в «Бет Изрейэль». Явились чиновники, дотошно обследовали оборудование, препараты. Все. Все, все...

Я осушила бокал. Густое терпкое вино согрело меня, немного ударило в голову. А ведь мне не хватало именно теплоты и покоя при столкновении с сегодняшними гадостями жизни.

– Если сюда подскочит Мюррей, у него найдутся ответы на все вопросы. – Я выразительно потерла пальцем о палец – символ славного города Чикаго.

– Не поняла, – созналась Лотти.

– Подкуп, – доброжелательно объяснил Макс. – А еще это называется так: отстегнуть «бабки» кому-либо.

– Взятки? – отозвалась Лотти. – Нет, этого не может быть! Уж только не Филиппа. Ты ее помнишь, Макс? Теперь она чиновница.

– Но ведь она в департаменте не одна, – сказала я. – Хм, чиновница. Есть у нее босс, занимается общими вопросами, регулированием здравоохранения и тому подобным. И есть у нее молодой коллега, этакий наглец, бражничающий с этим боссом каждый божий день. Нам надо установить, не на казенные ли денежки они гуляют. И все ляжет на свое место.

– Не шути так, Вик, я этого не люблю. Ты же о жизни людей говоришь, о Консуэло и ее ребенке. И сколько еще таких! А ты намекаешь, что больница и государственные служащие заботятся только о том, как бы карманы себе набить... Это уже не шутка.

Макс положил ладонь на руку Лотти:

– Вот почему я тебя люблю, Лоттхен. Пережить такую ужасную войну, быть врачом тридцать лет и невинности не лишиться...

Я в третий раз наполнила свой бокал. Итак, все скатилось в пропасть, к нижней черте. Хамфрис и Питер – партнеры-хозяева госпиталя. Для них лично самое важное – прибыль. Важно, чтобы каждая служба клиники делала деньги. Возможно, это несколько важней для Хамфриса. Его потенциальная доля больше. Вот они и рекламируют всеобъемлющее обслуживание. Но доктора Эберкромби практически используют лишь частично и полагают, что все будет шито-крыто в том районе, где не так уж часто возникают экстренные патологические казусы...