Горькое лекарство

– Прекрасная новость! Жаль, что напали только на одного. В противном случае было бы произведено больше арестов вместо банальных задержаний.

– Ну, не злитесь так, Варшавски. Вы же дока в этом деле, знаете все от начала до конца. Знаете, каково правосудие в этом городе.

– О да, знаю. Надеюсь, что вы не порадуете меня новостью об аресте Серджио? Вряд ли теперь я смогу вам помогать.

Два полицейских автобуса, мигая синими лампами, с визгом остановились неподалеку, из них на ходу посыпались полицейские в шлемах, с дубинками наперевес. Они исчезли в дверях клиники й через минуту уже выводили задержанных в наручниках. Пленные, ошеломленные такой развязкой, все-таки не удержались от того, чтобы не покрасоваться перед телекамерами. Некоторые возбужденно кричали, другие молча складывав ли пальцы литерой – знак победы.

Я оставила Роулингса и подошла к телеоператору.

– Постарайтесь эффектней подать материал. В этой клинике уже семь лет лечат бедных и слабых, взимая символическую плату. Причем их пользует один из лучших врачей Чикаго. Поэтому сделайте так, чтобы все увидели: вот как эти «благонамеренные» люди разгромили оплот здоровья самых бедных слоев нашего города.

Кто-то протянул мне микрофон. Мэри Шеррод, с тринадцатого канала: – Вы работаете здесь?

– Нет, я адвокат доктора Хершель. Сегодня утром заехала сюда по рутинному вопросу и увидела, что клиника в осаде. Мы приложили все усилия к тому, чтобы нормально функционировать, пользовать бедных женщин и детей, которые целиком за висят от клиники. Одна беременная подверглась зверским нападкам толпы, и мы счастливы, что удалось спасти женщину и ее еще не родившегося ребенка. Поэтому прежде чем вы продемонстрируете бдительность «Ик-Пифф», выступающего против абортов, пожалуйста, сфокусируйтесь на «плодах» разгрома. Покажите, что именно произошло.

Я замолчала, подавленная мыслью о том, насколько слаб мой голос, чтобы пересилить ярость трехсот безумцев-фанатиков. И пошла прочь.

Толпа рассеялась. Полицейские машины уехали. Остались разбитые вдрызг окна и следы погрома. Улица была усеяна битым стеклом, кирпичами, листовками, банками пепси-колы, бумажными салфетками, огрызками и прочей дрянью. Та-ак-с, значит, городские власти понесут кое-какие расходы – придется раскошелиться на расчистку округа. Возможно, придется. В этом округе такое случалось не раз.

Роулингс испарился, но двое офицеров оставались на страже. Я чувствовала себя слишком уязвимой, находясь здесь. Не лучше ли найти телефон-автомат и вызвать стекольщиков, подумала я, но в этот момент появилась Лотти. Ее белый халат был весь в грязи и разорван. На руке виднелась царапина, но в целом она осталась невредимой.

– Благодарение Богу, Вик, что ты еще здесь Я боялась, что тебя забрали в участок вместе с другими. Но задержали и увезли твоего бравого друга, мистера Контрераса. Хуже того, он ранен в голову. Я не смогла пробиться к нему, помочь; его усадили в один из этих фургонов... Знаешь, все как в 1938 году...Страшно, страшно. Невероятно!

Я взяла ее за руку, мне нечего было сказать.

– А где Кэрол и миссис Колтрейн? – спросила я наконец.

– К счастью, им удалось ускользнуть. Бедная миссис Колтрейн, она мужественно пытается принять мою концепцию медицины, которую, увы, не разделяет.

– Кажется, – сказала я, – мне удастся выяснить, куда всех увезли, и вызволить мистера Контрераса: Ты будешь подавать жалобу и выдвигать обвинения? Если нет, эти преступники отделаются штрафами и шлепками по заднице.

Ее лицо исказила неуверенность.

– Пока не знаю. Посмотрю, сколько времени на это потребуется... Вот что с окнами-то делать?

Я заверила ее, что нет проблемы вызвать экстренную ремонтную бригаду и вставить стекла. Лотти подошла к офицерам полиции и объяснила, кто она и что ей нужно пройти в здание. Они принялись было возражать, но тут появился Роулингс:

– Все нормально, офицер. Я знаю этого доктора. Пропусти ее внутрь.

Я плелась за Лотти, Роулингс следовал по пятам. Внутри был ужаснейший, невыносимый разгром. Окажись я на месте Лотти, вообще прикрыла бы клинику и начала все заново... Мебель, усыпанная осколками стекла, была перевернута. В кабинетах тоже хорошо потрудились, опрокинув все вверх ногами. Истории болезней были выброшены из шкафов и валялись на полу. Инструменты исковерканы... Лотти, искавшая телефонный шнур, обнаружила под горой бумаг стетоскоп и долго протирала его полой халата.

– Нам необходимо сделать фотоснимки для страховой компании до того, как будет наведен порядок, – предупредила я Лотти. – Почему бы тебе не дать мне координаты твоего агента? Я позвоню в компанию, они возьмут на себя ремонт помещения.

– Да. Прекрасно. Если ты это сделаешь, будет замечательно, Вик.

Ее голос прерывался от волнения. Я повернулась к Роулингсу:

– Сделайте доброе дело, детектив. Отвезите Лотти домой. Хватит ей тут дерьмо разгребать. А я подожду стекольщиков.

– Слушаюсь, мисс Варшавски! – Его золотой зуб сверкнул в иронической улыбке. – Для того мы и работаем в полицейском департаменте города Чикаго, чтобы услужить вам и прийти на помощь.