Горькое лето 41-го

Далее Бронин писал об И. Штёбе: «Беспартийная, симпатизирует коммунистической партии. Работает с нами по убеждению. По профессии секретарь-машинистка главного редактора „Берлинер Тагеблат“ Теодора Вольфа. Связи ограничены составом редакционных работников. Главная связь — хорошие отношения с Вольфом, который ей доверяет и многое рассказывает. В газете работает несколько лет. Возможности ее исчерпываются редакцией. Может давать отдельные, не предназначенные для публикации материалы на основании устных бесед».

Таковы были первые впечатления Бронина об Ильзе Штёбе.

В декабре 1932 года Бронин дал Штёбе такую характеристику: «Арним на работе доказала свою преданность делу… Все данные говорят о том, что при соответствующем политическом влиянии с нашей стороны из нее со временем выйдет хороший работник».Резидент Разведуправления Красной Армии не ошибся…

Бронин встречался с Штёбе раз в неделю. Она передавала советскому разведчику сведения, которые составляла на основании бесед с Вольфом, приносила копии материалов из закрытых редакционных папок.

Как опытный разведчик-нелегал, Бронин понимал, что информационные возможности «Арним» еще невелики, но он с первых же встреч с ней почувствовал, что имеет дело с единомышленником, молодой женщиной, которая не может смириться с превращением Германии в нацистское государство. Бронин учил Штёбе премудростям разведывательной работы, давал ей конкретные задания, объяснял, как лучше и безопаснее их выполнить, всегда находил время, чтобы проанализировать подготовленные ею донесения, учил выбирать среди соотечественников тех, кто мог бы помочь в борьбе против фашизма.

Ильзе Штёбе оказалась талантливой ученицей. Через год под руководством Бронина она завербовала ценного источника политической информации.

В мае 1930 года дороги Рудольфа Гернштадта и Ильзе Штёбе на некоторое время разошлись. Гернштадта направили на работу в Москву. Но его журналистская деятельность в советской столице была недолговременной. После инсценированного фашистами поджога рейхстага 21 сентября 1933 года в Лейпциге начали шумный судебный процесс по делу болгарских коммунистов Георгия Димитрова, Благоя Попова и Васила Танева. Фашисты обвинили их в поджоге. Советских журналистов, аккредитованных в Германии, на процесс не допустили. В ответ на это народный комиссариат иностранных дел СССР принял ответные меры. Они были изложены в официальном сообщении ТАСС, опубликованном в газетах. В нем, в частности, говорилось, что «30 сентября из Берлина выехали отозванные советские журналисты: представитель ТАСС тов. Беспалов, представитель „Известий“ тов. Кайт и представитель „Правды“ тов. Черняк. В тот же день из Москвы выехали германские журналисты, которым было предложено в связи с отзывом советских журналистов из Германии покинуть пределы СССР: представитель газеты „Кельнише цайтунг“ г. Юст, представитель „Берлинер Тагеблат“ г. Гернштадт и представитель „Локаль анцейгер“ г. Горбонг…»

В конце 1933 года Гернштадт оказался в Варшаве, где представлял интересы уже нескольких германских газет. В то же время по заданию советской военной разведки Гернштадт приступил к созданию агентурной группы, главными целями которой было добывание сведений об истинных намерениях и планах Германии против СССР.

Ильзе Штёбе некоторое время продолжала работать в Бреслау. Пользуясь положением корреспондента влиятельной газеты, она выполняла самые разные задания советской военной разведки.

Работа Штёбе под руководством Бронина завершилась в середине 1933 года: Центр решил поручить Абраму новую работу. Ему предстояло выехать в Китай и возглавить резидентуру в Шанхае, которой до этого руководил Рихард Зорге. Ян Берзин, начальник Разведуправления Красной Армии, учитывая возрастающую со стороны Японии опасность для СССР, решил направить Зорге в Токио для создания там новой секретной группы военной разведки.