Горькое похмелье

– «Харьков, по местонахождению… Командующему Украинским фронтом Антонову-Овсеенко. Приняв армию батьки Махно як бригаду в Заднепровскую дивизию. Войско надежне. В ближайши дни вступит в борьбу за Донбасс. Считаю необходимым отметить заслуги товарища Махно в освобождении обширного района Левобережья Украины. Это ускорило бы его полный переход под наши знамена. Сам отправляюсь освобождать Крым от белых войск, будучи уверенным в силе войск батьки Махно, который принял в свои ряды несколько ответственных большевиков. Товарищ Махно не дасть Деникину овладеть Донбассом. Начдив Заднепровской Дыбенко».

На следующее утро вокруг бронепоезда по-муравьиному мельтешили дыбенковские матросы и солдаты с жестяными красными и «химическими» звездочками на фуражках и папахах на месте былых царских кокард.

Махно со своим штабом провожал начдива. Поднялась в салон-вагон Александра Коллонтай. Она была на этот раз вся в коже, перепоясанная ремнями, в кожаной же фуражке, с револьвером в кобуре. Безумно хороша!

– До свидания, товарищ Махно. – Она поднесла руку к локону на виске.

– Счастья вам, – по-селянски ответил Нестор. Чести анархисты не отдавали, увы! А так было бы красиво!

Бронепоезд, коротко свистнув, заскрежетал сдвигаемыми вагонами. Дыбенко еще стоял у подножки. К нему подбежал телеграфист:

– Срочная, товарищ начдив!

Дыбенко протянул ленту между пальцами: «Ленин, Троцкий категорически против Крыма. Защищайте Донбасс, энергетическое сердце Республики, ворота на Украину. Зампред Реввоенсовета Склянский».

Дыбенко усмехнулся, дал прочитать телеграмму Махно.

– На тебя надёжа, – сказал матрос и поднялся на ступеньки вагона. – Они не понимають, шо такое Крым! – И приказал телеграфисту: – Отвечай! «Москва. Ленину, Троцкому, Склянскому. Телеграмма не вручена. Дыбенко из Гуляйполя выбыл. Местонахождение неизвестно. Яков Озеров».

Медленно двигался вагон. Махно шел рядом с вагоном, на ступеньке которого стоял Дыбенко.

– А все ж таки, – почесал лохмы Махно, – шо за теория такая, про стакан воды?

– Заело? – рассмеялся матрос. – Про это, братишка, цела книжка написана. Полдня надо пересказывать. Встренемся в следующий раз, засядем на всю ночь, и я тебе в подробностях ее перескажу. А если коротенько, это теория про то, шо мужчине с женщиной должно легко сойтись, все равно як выпить стакан воды. Постоянна любовь – то буржуазный пережиток. Дети пойдуть – для них приюты. Семью тоже отменим…

– А что ж останется? – искренне изумился батька.

– Торжество вечной любви, – заявил Дыбенко.

Поезд набирал ход. Дыбенко скрылся в вагоне, в двери встал часовой.

Прошел еще один бронепоезд, потом вагоны с войсками, платформы с артиллерией, броневиками. Но, похоже, не эта демонстрация большевистской мощи привела в глубокую задумчивость Нестора. Он размышлял над последними словами Дыбенко.

– «Стакан воды»… Генеральская дочка… Ну и ну!..

Удивленно пожал плечами и зло сплюнул себе под ноги. Анархистский ум, крестьянское сердце…

Глава вторая

Спустя сутки на станции Гуляйполе снова поднялась суета. Махновцы по мосткам заводили в теплушки лошадей. На крышах устанавливали пулеметы. Дальше, на платформах, уже стояли тачанки. На одной из платформ – две пушки, на лафетах сидели Павло Тимошенко, Мыкола, другие артиллеристы…

Новенький штабист Яков Озеров, склонив набок поврежденную шею, смотрел по сторонам и что-то записывал в кожаный планшет-сумку. Планшет – загляденье. Прощальный подарок Дыбенко.

– До Нельговки едем тихонечко, без шума. Подбираем людей. Там разгружаемся. Полк Чубенко заходит в Бердянск от Петровской, – разъяснял командирам Черныш. – Левадный, Каретников – от Ногайска, через Андреевку. В город входим разом, в шестнадцать часов. Пушки – в первых рядах, кадетов придется вышибать из домов. В Бердянске крепкие, кирпичные дома, есть даже в три этажа…

Махно слушал четкую речь Черныша как музыку. Это уже было похоже на армию, не на ватагу из плавней.

Начштаба не без ревности поглядывал на Озерова. Бывший штабс-капитан все что-то черкал в планшете, морщил лоб.