Горькое счастье: Собрание сочинений

На склоне лес крутой и стройный
Еще стоит, еще живой,
Верхушки шепчутся покойно
Бегущей по ветру листвой.

И бестревожен щебет птичий,

И гнезда кре пки и теплы…
Но тронул краскою лесничий
Приговоренные стволы.

«Так в первый день — последнего мы ждем…»

Так в первый день — последнего мы ждем:
Он не обрушится лавиной снежной, —
Он вызревает медленным плодом,
Что в должный час сорвется неизбежно

И в смертное паденье увлечет

Весь трепет темного земного вдохновенья,
Всю теплоту любви, всю тишину прозренья, –
И будет боль. И эта боль пройдет.

«Бессильны легонькие весла…»

Бессильны легонькие весла
И лодка вдруг побеждена,
По берегам помчались ветлы
И громом стала тишина,

И белой пылью водопадной

Клубится гибель впереди, —
И знаешь: это беспощадно,
И шепчешь: «Боже, пощади!»

«Запах сырости и воска…»

Запах сырости и воска,
В крестном знаменьи рука.
Плач ребенка, гнев подростка,
Взрослых смирная тоска.

Вьется ладан серовато,

Узко вечности окно.
Всё бессмысленно и свято,
Всё — не нами решено.

«Так трудится над тайной кулака…»

Так трудится над тайной кулака
Мальчонка, пальцы крестного считая,
И вот — разжал, и вот — ладонь пустая
И пустоты смущается рука.

Но ты напрасно шепчешь мне: «Не тронь», –

Я старше, я добрей и осторожней;
Чтоб не найти руки твоей порожней,
Я в бедную не загляну ладонь.

«Как тень горы, упала тень разлуки»

Как тень горы, упала тень разлуки
На светлый луг — и он померкнул весь.
В траву напрасно зарываю руки, —
Я здесь еще — и я уже не здесь.

А за горой, над самой острой гранью

Висит заката розовая прядь:
Я уложу ее в воспоминанье,
Прикрыв глаза, чтоб складок не измять.

«Ну и пусть — глупые, ну и пусть — злые…»

Ну и пусть — глупые, ну и пусть — злые, –
Но мы так одиноки, Господи!
Такая огромная черная ночь стоит над нами.
Прости нам наши жестокие игры земные,
Мы как дети, что спать боятся,
Из добрых рук вырываются
И с игрушкой в руках — засыпают.
Не отнимай у нас игрушек наших, Господи!
Если возьмешь их —
За что схватимся,
Что прижмем к сердцу,
Зажмурясь и падая-падая-падая
Из ночи в ночь?..

ВРЕМЯ РАЗЛУК. Четвертая книга стихов (Нью-Йорк, 1971)

Посвящаю памяти моего отца

Алексея Викторовича Девель

«Уходят лица, имена и даты…»

Уходят лица, имена и даты,
Смолкает звук любимого стиха.
Что было розой радости когда-то —
В листах альбома — ломкая труха.

Но я молю, забыв о расстоянье,

Забыв о тысячах ушедших дней, —
До моего последнего дыханья
Не уходи из памяти моей!

«Говоришь, что на нашем пути…»