Горловка. Девятьсот пятый

С такой же легкостью сумели

Дружинники занять амбар,

Где нижние чины храпели

И источали перегар.

* * *

Дейнега был обескуражен:

Готовый жизнь свою отдать,

Он был решителен, отважен

И рвался доблесть показать.

А тут почти без напряженья,

Не применяя сложных схем,

Им удалось разоруженье

Пехотной роты без проблем.

Не думал Прохор, что удастся

Так просто их лихой набег.

В его отряде было двадцать –

Всего-то! – двадцать человек.

С какой-то детскою обидой

Стоял Дейнега и смотрел,

Как капитан во сне сердито

Ворочал носом и сопел.

Завадский Герш, стоявший рядом,

Идиллию стерпеть не смог

И ткнул винтовочным прикладом

В холёный капитанский бок.

* * *

Пот у мальчишки капал с носа,

Как будто летняя жара,

А не декабрьские морозы

Проникла в двери со двора.

Потел же Герш от напряженья

И предвкушения того,

Что он получит наслажденье,

Избив ещё не одного.

* * *

Карамышев, проснувшись, нервно

Вскочил на нарах, мутный взгляд

Его сверкал немилосердно,

Как резкой молнии разряд.

Оружье у него забрали,

Но он откуда-то достал

Массивный, из булатной стали,

Прекрасно сделанный кинжал.

На миг соратники Дейнеги,

И прочие, кто рядом был,

Застыли, словно их навеки

Разрыв во времени скрутил.

Не по уставу офицерам

Пехотным этакий кинжал.

Но капитан весьма умело

Им и владел и управлял.

Интуитивно угадал он,

Кто командир его врагов:

Дейнегу остриё металла

Чиркнуло, чуть не распоров.

Спасло же то, что полусидя

Кинжалом офицер рубил.

Его движение предвидя,

На шаг дружинник отступил.

Предотвращая продолженье

Подобных выпадов, наган

Нацелил Прохор, и в мгновенье

Был ранен нервный капитан.

Хрипя «К оружию!», на нары

Без сил Карамышев упал.

И об пол глухо звякнул старый,

Упавший роковой кинжал.

Вся кульминация момента,

Казалось бы, сошла на нет.

Но Герш на эти сантименты

Имел совсем другой ответ.

Он резко приподнял винтовку

И быстро надавил курок.

Ненужный выстрел и неловкий

Никто предотвратить не мог.

Герш бил в упор, нелепо тыча

Винтовкой капитану в грудь.

Смертельный выстрел закавычил

Карамышевской жизни путь.

* * *

Ни революции витийства,

Ни будущая благодать

От социальных благ – убийства

Никак не могут оправдать.

Коробит глупость объяснений:

Чтоб вился революций дым,

Клубок из жертв, убийств, гонений

Оправдан и необходим.

* * *

Со сна и после смерти страшной

Их командира не смогли

Солдаты дать отпор отважный,

Оружие не сберегли.

Дружинники все их винтовки

И всё изъятое вразброс:

Продукты и экипировку, –

В свой загрузили паровоз.

Дух революции нестойкий

Дружинникам не помешал

Помародёрствовать в пристройке,

Где мёртвый офицер лежал.

Толпясь над трупом капитана,

Поругиваясь невостро,

Дружинники делили рьяно

Его нехитрое добро.

Остановить их – труд напрасный,

И в раз второй за эту ночь

Дейнега выругался грязно

И вышел из пристройки прочь.

Рассвет уже добавил серость

В холодный, беспросветный мир,

Где вся Дейнеговская вера

В добро идей – теперь блезир.

17 (30) декабря 1905 года. За шесть часов до поражения. Андрей Гречнев после нападения на казармы сборного войскового отряда по улице Садовой в Горловке

17 (30) декабря 1905 года. За шесть часов до поражения.

Андрей Гречнев после нападения на казармы сборного войскового отряда по улице Садовой в Горловке

С утра мело. Как будто полог

Из снега жёсткого накрыл

Промёрзший до костей посёлок.

И ветер воздух иссушил.

Метель, в косых лачугах роясь,

Стараясь Горловку встряхнуть,

Сугробы намела по пояс,

А кое-где почти по грудь.

Нахаловок и Собачёвок,

Шанхаев и Пекинов грязь

Узором вьюжных подмалёвок

Закрылась, словно бы стыдясь.

* * *

В процессе вялой перестрелки,

Что длилась несколько часов,

Никто не рвался в переделку

И умирать был не готов.

Стрельбы по людям безоружным

Пытаясь впредь не допустить,

Солдат напором ненатужным

Дружинники взялись теснить.

И лишь в процессе столкновенья

Смогли повстанцы осознать,

Что нужно было нападенье

Гораздо раньше начинать.

В дружине горловской не найден

Был свой решительный герой,

Подобный Прохору, кто жаден

К победе быстрой и лихой.

Они могли б ещё под вечер

Собрать достаточно людей,

Чтоб без излишних велеречий

Солдат приструнить половчей.

А так армейцы и жандармы

Сумели за ночь укрепить

Свои непрочные казармы,

Проёмы досками забить.

И вот теперь, в пургу и холод, –

Не в лоб же их атаковать! –

Казармы чуть ли не измором

Восставшим приходилось брать.

* * *

Когда ж солдаты отступили,

Подняв для виду белый флаг,

Повстанцы радостно ожили,

Повеселели на глазах.

Простой победа получилась.

Да ведь никто и не хотел,

Чтоб столкновенье превратилось

В суровый массовый расстрел.

Хотелось лишь обезоружить,

А то, что враг их отступил,

Устраивало даже лучше:

На пленных нужно много сил.

Строй отступающих неровный

Во мгле метельной утонул,

И кто-то глупо и беззлобно

Над головами их стрельнул.

* * *

Андрея Гречнева немного

Жгут напряженья отпустил,

Но, обессиленный тревогой,

Вставать дружинник не спешил.

Уткнув лицо в сугроб колючий,

Андрей лежал. Казалось, жар,