Горм, сын Хёрдакнута

По дороге, таны, ушкуйники, и винландцы вместе глазели на диковинные строения, чьи камни были с утраченным искусством вытесаны задолго до Фимбулвинтера.

– Верфь далеко? – спросил Ксамехеле у Оксы.

– Пешком до Хафрен изрядно, сподручней подъехать. А зачем тебе? – удивился тот.

– Хочу корабль построить, длиннее, чем Губитель Нарвалов, выше, чем Пря́мый, с огненным ходом, чтобы через море ходил.

– Так ты уже один заказал в Динас Малоре? – Хельги так опешил, что даже перестал вертеть головой по сторонам.

– Нам полдюжины нужно, – объяснил вождь. – Каждому клану, если не каждому племени, по кораблю, чтоб торговать с Танемарком и Энгульсеем. Один из Динас Малора, один из Глевагарда, один из…

– Витбира, два из Гримсбю, один из Кромсхавна, – помогла Аса.

– Это ж три тысячи марок серебра, если не больше! – Тридвульф был явно впечатлен.

– Больше, – гордо ответила нареченная Ксамехеле. – Но всего тридцать шесть марок красного золота.

– Нертус! – только и вымолвил грамотник. – Я этого добра больше двух эйриров зараз не видел!

– Вот вторая причина, почему корабли надо строить в разных городах. Даже справься одна верфь со всем заказом, цены на красное золото упали б. Златокузнецам в одном месте и шесть марок на несколько лет работы доставят, – заключила Аса.

Ксамехеле сказал что-то звучное по-винландски.

– Чего? – переспросил Хельги.

– Онговорит, Асахофдинга через несколько лет будет первой в плесенноймовете с тамаякудростью, – бойко, но не вполне понятно объяснил Саппивок.

– Да, плесенной кудрости у нее не отнять, – согласился Живорад.

Ксамехеле вряд ли мог полностью проникнуться тонкостью этого замечания, но на всякий случай ткнул ушкуйника локтем в бок. Тот уже знал лучше, чем пытаться дать сдачи. Живорад, конечно, выбил зуб лютому волку, но вождь клана медведя стал таковым, в числе всего прочего, голыми руками заломав тотемное животное.

Выдра, для разнообразия бежавшая рядом с шаманом, забавно загребая лапами, снова запрыгнула ему на плечи. «Пуд эта зверюга точно весит. Как он с ней столько таскается,» – подумал Хельги, поправляя собственную увесистую кожаную суму с мрачными памятками Йоарровой гибели.

У входа во дворец, сложная деревянная рама поддерживала в наклонном положении над мостовой двухсаженную дубовую створку, позволяя умельцам с теслами, долотами, и колотушками закончить вычурную резьбу. Ее кривые не вполне объяснимо перекликались с общими очертаниями дворца.

– Мы нашли обломки старой двери, – рассказывал гостям Бельдан Золото. – Гармангахис взошла на полый холм в ночь лунного затмения, чтобы увидеть Глевагард, каким он был. По кускам и по ее видению под янтарной луной восстановили узор.

Знаменитый кузнец, под начало которого Адальфлейд отдала возрождение Глевагарда, не был особо примечателен с виду – большеголов, невысок, лет на двадцать старше Хельги, с перевязанными кожаным шнурком седевшими волосами, обрамлявшими блестящую лысину. Единственной очевидной странностью умельца был выбор обуви – вместо сапог, его изрядных размеров ступни были заключены в путы из кожаных ремней, к которым крепились толстые подошвы с подковками на носах и пятках. Спутница Бельдана, жрица речной богини Хафрен, напротив, обладала весьма впечатляющей внешностью. Статная и ярко-рыжая, в обманчиво простых одеждах из нескольких слоев до полупрозрачности тонкого белого льна, она опиралась на посох из двух перевитых вместе кусков дерева – дуба и ясеня – с навершием из серебра альвов, увитым сушеными ягодами остролиста.

– Вы сюда не резьбой любоваться из-за Завечернего моря пришли, – голос Гармангахис был низким и мягким, в противоречии с резкостью ее слов. – Недобрую молву и неупокоенных духов с собой привезли. Ярл, от чего у тебя в суме холодом тянет?

Хельги вытащил запечатанную плошку, найденную рядом с лодкой на полозьях, в которой путешествовали по северу Винланда два безголовых скелета, и протянул ее провидице:

– Саппивок говорит, заговор на ней.

Та отшатнулась.

– Дай-ка… – кузнец взял заговоренный предмет в руки. – Бард сын Кеттиля такие делал, пока его самого не уделали.

– Уделали? – повторил Ушкуй.

– О, они не знают, – Пенда улыбнулся. – Эгиль Сын Лысого выявил Барда как колдуна-отравителя и убил на месте.

– Что я говорил? – Хельги просиял.

– Цвет подозрительный, не так блестит, – продолжал Бельдан.

– Оловянная чума эту плошку не взяла, – добавил Ушкуй.

– К олову можно присадить ложную сурьму[128], чтоб оно в холод не рассыпалось, – кузнец так и сяк вертел плошку в руках. – Но здесь другое что-то. Потом, отлито из одного, запаяно другим… Пошли в кузню.