Гормон счастья

Губернатор и через меня, и непосредственно давил на следствие как только мог — как говорится, всей массой. Все подозрительные детали, которые прямо, как «узи» с отпечатками пальцев Игоря, или косвенно указывали на причастность его сына к убийству Войнаровского и двух охранников, задвинули на задний план. Да, все могло быть и так, как утверждает Игорь.

А все несоответствия, напротив, выпятили: каким это образом Игорь мог убить троих здоровенных мужиков, если был мертвецки пьян? Откуда у убийцы инструменты монтера Семенова, если Игорь этого самого Семенова в глаза не видел, а сам Семенов вообще ничего не помнит, что в его личной алкогольной практике — случай из ряда вон выходящий? Ну, и все такое.

Точки над «i» могла расставить лежавшая в психушке девушка, которая видела лицо убийцы гораздо лучше и ближе, чем обдолбанный шофер Войнаровского. Кстати, шофер уже передумал: он не мог вспомнить, был ли убийца сыном губернатора или нет. Память его отшибло напрочь. Хотя сначала говорил — он, еще не зная, что перед ним сын губернатора. А теперь говорит — похож. Хотя как похож, если он сам нашел у Игоря меченый «узи».

Путаница, не дающая особых перспектив.

Но о девушке. Она, кстати, из того самого модельного агентства «Каллисто», с моделями из которого был так дружен Игорь Дмитриевич. Так что она вполне может признать Игоря. Если, конечно, у нее тоже не отшибло память, как у шофера и монтера Семенова.

Кстати, ее подруга из модельного агентства, которая тоже была при Войнаровском в момент убийства, в шоковом состоянии сидела дома и носа на улицу не высовывала. Копия протокола беседы с ней лежала передо мной. Ничего существенного она не сказала. Призналась, что сильно испугалась, киллера не разглядела, потому что на нем была кепка, прикрывавшая козырьком лицо. К тому же у нее очень плохое зрение, примерно минус семь, а линзы она сняла. На прямой вопрос, похож ли убийца на Игоря Дмитриевича, она сначала забормотала что-то нечленораздельное, а потом неожиданно четко сказала, что фигура похожа. Хотя тут же заявила, что Игорь Дмитриевич, которого она хорошо знала, на такое просто не способен.

Я уже связалась с больницей и сказала, чтобы мне позвонили немедленно, как только девушка придет в себя. При девушке, кстати, находился охранник. Так, на всякий случай. Хотя лично я не видела в этом особого смысла: если бы киллер видел в ней угрозу для себя, предполагал, что она может его опознать, то убил бы ее прямо на месте. В доме гендиректора Войнаровского.

К тому же показания человека с расшатанной психикой могут не принять в суде. Если суд вообще состоится.

Я отодвинула от себя пачку документов и обхватила руками голову. Зачем губернатор вообще привлек меня к этому делу? Испугался за сына? Да, но есть специалисты, которые вытянут Игоря Дмитрича из СИЗО куда быстрее, чем я.

Нет, дело не в этом. Есть другие симптомы странностей в губернаторском поведении. Например, он велел удвоить свою охрану, отменил все поездки на неделю вперед. Губернатор явно опасался за свою жизнь. И он что-то недоговаривал.

Я предпочитала пока что воздерживаться от выводов по этим и другим моментам, но явственно зрело предчувствие, что гордиев узел запутался, как говорится, по самое «не могу». И что неминуемо наступит критический момент, когда кто-то его разрубит, и обрубленные концы безжизненно свесятся к земле, как мертвые руки.

Зазвонил телефон. Я сняла трубку и проговорила:

— Максимова слушает.

— Вас беспокоят из второй больницы. Вы просили позвонить, когда Корнеева придет в себя. Так вот, по-моему, вам стоит приехать.

— Хорошо. Никого к ней не пускайте. Как она?

— Да так… бормочет что-то. Сказала, что ей жарко. Хотя в палате довольно прохладно.

— Ладно. Сейчас приеду.

* * *

Девушка шевелила бледными губами. Из этих движений неожиданно для меня самой соткалась довольно членораздельная матерная фраза.

Лицо Полины — так звали девушку — было каким-то синевато-белым, на шее и на виске проступили нежные голубоватые жилки. Кожа казалась полупрозрачной, как будто из-под нее совсем ушла кровь.

— Что вы от меня хотите?

— Я знаю, — мягко начала я, — что ты видела человека, который приходил тогда в…

— Человека, который убил директора «Диаманта», вы хотите сказать, — выговорила она. — Да, я видела его — он сидел надо мной. Тень от его кепки закрывала лоб и затеняла глаза. Но я его видела.

— Видела?

— Да, — она облизнула губы, и после этого в ее голосе почему-то появилась хрипотца. — У него руки были холодные. Как лед. Вот. А лицо… лицо как в тумане.

— Вспомни, Полина! — попросила я. — Ведь если не ты, так кто же?

— Да… всех остальных — в расход. Нет, не помню.

И тут то же самое! Ну что ты будешь делать… Ладно, попробуем поконкретнее поставить вопросы. Я вынула из кармана фотографию Игоря Дмитриевича и показала ее Полине:

— Вот, взгляни. Не он? Не похож?

— Он…

— Он?!

— Он… у меня на работе, в «Каллисто» появлялся. Видела я его.

Я разочарованно вздохнула:

— Полина!