Горная весна

В один из апрельских вечеров, закончив работу в книжном магазине, Любомир Васильевич Крыж отправился на Железнодорожную улицу, в самый ее конец, где жила Марта Стефановна. Как всегда, на нем были черный, тщательно отглаженный, без единого пятнышка костюм, безукоризненно белая рубашка, поношенная, но еще приличная велюровая шляпа и ботинки на толстой подошве, сделанные еще в старое время из грубой кожи аргентинского буйвола, не боящиеся ни воды, ни снега, ни солнца. В правой руке Крыж держал небольшой увесистый чемоданчик. Он шел по той стороне улицы, где особенно густо распустили свои ветки деревья и кустарники. Благополучно, не вызывая внимания к своей особе, добрался в конец Железнодорожной, к кирпичному, под красной крышей дому Марты Стефановны. Все его окна были наглухо закрыты ставнями, ни в одну щелку не пробивался свет. Крыж не смутился. Он подошел к калитке, надавил ее плечом. Заперта. Что же делать? Стучать в калитку не хочется: услышат соседи. Крыж перелез через штакетник, отгораживающий наружную, выходящую на улицу часть дома, и осторожно постучал в окно. Прошла минута, другая; никто не откликался. Крыж терпеливо ждал.

— Кто там? — послышался, наконец, вкрадчивый голос.

Он донесся не со стороны окна, а со двора.

Крыж обернулся. На черном фоне вечернего, с редкими звездами неба, поверх глухого зубчатого забора он увидел чью-то черную квадратную голову. Приглядевшись, узнал Марию, компаньонку и прислужницу Марты Стефановны, монашенку в недавнем прошлом: ее белое-белое, меловое лицо, ее темный полушалок, особым, монашеским образом наброшенный на голову. Она стояла по ту сторону забора на каком-то возвышении и пытливо рассматривала позднего гостя.

— Открывай, святая Мария, это я, — произнес вполголоса Крыж.

— Кто это?

— Тот, кто любит тебя.

— А, это вы? — Мария бесшумно пропала за забором.

Через мгновение калитка распахнулась, и на улицу выскочила легкая и черная, как тень, Мария.

— Добрый вечер, пан Любомир! Вы сегодня к той, кого любите, или к той, кого уважаете? — насмешливо спросила она.

— К обеим сразу. Дома Марта?

— Дома. Проходите.

— Одна или с заказчицами?

— Мы заказчиц только днем принимаем, а вечером больше заказчики к нам наведываются. — Мария засмеялась и убежала в темноту.

«Предупредить хозяйку!» — догадался Крыж. По знакомой тропке, выложенной ребристым кирпичом, он прошел двор, поднялся на деревянное с резными кружевами крылечко. Жмурясь от яркого света, Крыж открыл дверь в прихожую и лицом к лицу столкнулся с Мартой Стефановной.

Это была очень приметная женщина: крупная, дородная, смуглолицая, с огромными цыганскими глазами. На ее иссиня-черноволосой голове возвышалось разноцветное сооружение из длинного куска шерстяной материи, именуемое здесь, в Закарпатье, тюрбаном. Рот ее был обильно накрашен. Червонные серьги с черными подвесками раскачивались в ушах. Пальцы на руках унизаны кольцами. Указательный и большой на правой руке были желтыми — признак любви к сигаретам. Яркое платье — крупные вишни на синем поле, — красные туфельки и прозрачные чулки с черной пяткой довершали ее наряд.

— Добрый вечер, Марта! — Крыж аккуратно поставил чемоданчик в угол прихожей, размеренным шагом подошел к хозяйке и, неторопливо нагнув голову, приложился холодными губами к тыльной стороне ее ладони.

— А, Любомир! — густым, почти мужским басом протянула хозяйка, не заметив холодной сдержанности гостя. Красный рот ее растянулся до ушей, выщипанные брови поползли на лоб, а тяжелые серьги с подвесками радужно засверкали и закачались, как маятники. — Мария, где наше старое вино? Доставай, живо! И ужин готовь.

Через полчаса Крыж, тщательно прикрыв грудь большой накрахмаленной салфеткой, сидел за столом напротив Марты Стефановны и с богатырским аппетитом уничтожал домашнюю колбасу, наперченное венгерское сало, ярославский сыр, яичницу, пил лучшее закарпатское вино и непринужденно беседовал с раскрасневшейся хозяйкой. На правах старого привилегированного друга, перед которым всегда, в любое время дня и ночи, двери ее дома оставались открытыми, он позволял себе время от времени прикладываться к руке Марты Стефановны, после чего спокойно продолжал ужинать.

Время приближалось к полуночи. Мария убрала со стола посуду и молча отправилась спать в свой дальний угол.

Покончив с едой, Крыж сосредоточил все внимание на вине: беспрестанно подливал в свой бокал и в бокал Марты Стефановны. Она не отказывалась, пила наравне с ним. Подготовив ее таким образом, Крыж решил приступить к делу.

— Марта, у меня есть для тебя большой-пребольшой сюрприз, — объявил он.

— Вот как! — удивилась хозяйка: ее друг никогда до сих пор не припасал для нее никакого сюрприза, ни большого, ни маленького. — Интересно, какой же?

Чуть покачиваясь, Крыж отправился в прихожую. Вернулся с чемоданчиком. Положив его на край стола, похлопал ладонью по крышке:

— Сколько дашь, Марта, за содержимое этого ящика?

— А что там? Книги?

— Нет. Три тысячи дашь? Ну, не глядя?

Марта Стефановна взъерошила волосы на голове своего ночного гостя, похлопала его по разгоряченной вином румяной щеке: