Горняк. Венок Майклу Удомо

— Поздно уже. — Лия многозначительно посмотрела на Элизу.

— Спокойной ночи, — сказала Мейзи и вышла.

— Пусть ее читает, — бросила Опора и направилась к двери. Лия передернула плечами, криво усмехнулась и вышла следом. Дверь захлопнулась, пламя свечи затрепетало.

Элиза подняла глаза на Кзуму, улыбнулась.

— Почитать тебе?

— Да.

Элиза открыла книгу, начала читать. В книге рассказывалась история зулусских войн. Прекрасный образный язык, мелодичный Элизин голос — и постепенно Кзума подпал под обаяние книги.

И вновь отряды африканских воинов шли на бой с белыми, чтобы отстоять свои земли. И вновь гибли один за другим, и на их место вставали новые бойцы. Но их все равно победили и отобрали их земли, потому что сила была на стороне белых. Их поражение преисполнило Кзуму печалью, и лицо его омрачилось.

Элиза захлопнула книгу.

— Хорошая книга, — сказала она, — но до чего же горько читать о том, как нас победили.

— Верно.

Свеча вспыхнула в последний раз и погасла. Комнату освещало лишь пламя очага. Элиза нагнулась, прикурила сигарету от огня, и Кзума снова вспомнил Ди, женщину Рыжего.

— А я видел, как живут белые, — сказал он.

— Угу, — безразлично откликнулась Элиза.

— Пойду-ка я спать, — сказал Кзума.

Элиза скользнула по нему взглядом, но промолчала. Он прошел двором в каморку — там все оставалось таким же, как до его ухода. Вплоть до мелочей. Кзума разделся, лег в постель, задул свечу.

Пока здесь не было никого, кроме Опоры и Папаши, он чувствовал себя как дома. А когда вернулись остальные, все переменилось. Стало совсем другим, не таким, как до его ухода. Даже Лия и та стала совсем другая. Дверь отворилась, вошла Элиза, от холода у нее стучали зубы. Кзума почувствовал, что у него екнуло сердце — в памяти всплыла та незабываемая ночь.

— Оставь меня, — сказал Кзума.

— Нет.

Он отвернулся. Элиза легла рядом. Кзума чувствовал, до чего она продрогла. Ее знобило. Элиза тронула его за руку, но Кзума отдернул руку.

Но вот Элиза перестала лязгать зубами. Озноб прошел — напряжение отпустило ее. Она лежала совсем тихо, не придвигалась к нему, но и не отстранялась. Кзума почувствовал, как в нем с бешеной, убийственной силой нарастает желание.

— Оставь меня, — повторил он.

Элиза повернулась к нему, приникла, прижалась всем телом.

— Люблю тебя, — сказала она.

Кзума подмял ее под себя, нежную, жаркую. Она оплелась вокруг него.

— Люблю тебя, — повторила она.

Когда страсть отпустила их, Элиза, склонив голову ему на плечо, ласково поглаживала бугры мышц. Кзума держал ее бережно, как держат цветок.

— Ты почему так долго пропадал? — спросила она.

— Ты меня отвергла.

— Это неправда. Не из-за этого. Я тебя тогда обидела.

— Да нет же.

— Нет, обидела. Потом, когда я вернулась, мне так хотелось, чтобы ты сделал меня своей.

— Тебе хотелось… Так почему же?..

Элиза тихо засмеялась.

— Лия верно говорит: ты совсем не понимаешь людей.

— Почему ты хотела стать моей?

— Какой ты глупый! Хотела тебя, вот почему.

— Люблю тебя.

— Знаю.

— С первого взгляда полюбил.

Она нарисовала пальцем кружок на его груди.

— А ты это знала?

— Не гожусь я для тебя, Кзума.

— Что за чушь?

— Нет, правда. В меня вселился бес, он хочет жить такой жизнью, которая мне недоступна.

— Какая ты красивая!

— До чего мне приятно, когда ты так говоришь.

— Но ты и правда красивая.

— Люблю тебя, Кзума.

И она еще теснее прижалась к нему и заснула.

Глава восьмая

Кзума проснулся от крепкого мирного сна. Протянул руку, ища Элизу. Всю ночь перед тем он чувствовал, что она здесь, рядом с ним. Слегка пошевелилась. Вздохнула, что-то пролепетала. Прижимась поближе. Он спал, а все эти мелочи подтверждали се присутствие. И от этого сон был крепок и отраден.

Среди ночи он один раз проснулся и прислушался к ее ровному дыханию. Сердце его залила тогда великая нежность, желание защитить, и он укрыл ее уверенным, мягким движением матери, укрывающей беззащитного ребенка.

Теперь он нащупал только подушку. Он сел, сон разом растаял. Ее не было. Ни в постели, ни в комнате. Может, вышла заварить чай, подумал он. Но знал, что не в этом дело. Место, где она спали, было холодное. Наверное, она ушла давно. Сам не понимая, как и почему, он знал, что ока ушла и не вернется.

Он встал и оделся.

На улице светило солнце, но это было холодное, никчемное солнце, неспособное разогнать режущий холод воздуха.

— Доброе утро, Кзума, — окликнула его Опора. — Спал хорошо?

— Очень, — ответил. — А ты?

— А я как раз несу тебе кофе, — крикнула Мейзи в окно кухни.

— Спасибо. Сейчас приду возьму.

Он умылся под краном во дворе. Холодная вода больно жалила.

— Здесь есть горячая вода, — крикнула Мейзи.

— Я уже умылся, — ответил он.

Мейзи рассмеялась. Голос ее был радостным, как летнее утро. Кзума улыбнулся и вошел в кухню.

— Выглядишь хорошо, — сказала Мейзи, и глаза ее смеялись.

— И чувствую себя хорошо, — отозвался он.

— И что это с тобой случилось? — спросила Опора. — Вечор был такой кислый, а сейчас готов выше себя прыгнуть, а?

— Может, и готов.

С долгим проникновенным взглядом Мейзи подала ему кружку кофе.

— Да, может, и правда готов, — сказала она.

— А где остальные?