Горничная

– Нет, – отвечаю я. – Мистер Блэк всегда вел себя очень надменно. Он много пил и, кажется, не испытывал ко мне совершенно никакой симпатии, так что я старалась держаться от него подальше.

– А Жизель Блэк?

Я подумала о Жизели, обо всех наших с ней разговорах, о маленьких секретиках, которыми делилась она со мной, а я с ней. Вот так и зарождается дружба – с одной маленькой откровенности за другой.

Мне вспомнился самый первый раз, много месяцев назад, когда я впервые увидела Жизель. До этого я не раз убирала номер Блэков, но с самой Жизелью никогда не сталкивалась. Это произошло утром, примерно в девять тридцать, когда я постучала в дверь и Жизель впустила меня в номер. На ней был бледно-розовый пеньюар то ли из атласа, то ли из шелка. Ее темные волосы ниспадали на плечи каскадом безупречных волн. Она напомнила мне голливудских звезд из старых черно-белых фильмов, которые мы с бабушкой любили смотреть вместе по вечерам. И в то же самое время в ней было и что-то очень современное, как будто она была связующим звеном между двумя мирами.

Она пригласила меня войти, и я, поблагодарив ее, втащила за собой свою тележку.

– Я Жизель Блэк, – произнесла она, протягивая мне руку.

Я не знала, что делать. Большинство гостей избегает прикасаться к горничным, в особенности к нашим рукам. Они ассоциируют нас с чужой грязью – и никогда со своей собственной. Но только не Жизель. Она была не такой, она всегда была не такой. Наверное, поэтому она так мне и нравится.

Я поспешно вытерла ладони чистым полотенцем, которое схватила с тележки, и потянулась пожать ей руку.

– Очень приятно с вами познакомиться, – произнесла я.

– А вас как зовут? – спросила она.

И снова я оказалась в замешательстве. Гости редко интересуются моим именем.

– Молли, – пробормотала я и сделала книксен.

– Горничная Молли! – захохотала она. – Это жутко смешно!

– Вы правы, мадам, – отозвалась я, разглядывая носки моих туфель.

– Ой, да какая из меня мадам, – сказала она. – Меня никто никогда так не называет. Зови меня Жизелью. Прости, что тебе приходится каждый день убирать этот бардак. Мы с Чарльзом вообще порядочные неряхи. Но мне всегда очень приятно открывать дверь и обнаруживать в номере идеальный порядок после того, как ты здесь побывала. Это прямо как каждый день заново рождаться.

Мою работу заметили, признали, оценили. На мгновение я перестала быть невидимкой.

– Я к вашим услугам… Жизель, – сказала я.

Тогда она улыбнулась, и эта улыбка осветила ее кошачьи зеленые глаза.

Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам, но не знала ни что дальше делать, ни что говорить. Не каждый день мне доводится разговаривать с гостями столь высокого ранга. И не каждый день гости замечают мое существование.

Я взяла свою метелочку из перьев и хотела было приняться за работу, но Жизель желала поговорить.

– Скажи, Молли, – спросила она, – а каково это – быть горничной? Каждый день убирать за людьми вроде меня?

Ни один гость никогда не спрашивал меня об этом. Как отвечать на подобные вопросы, не освещалось ни на одном из всеобъемлющих занятий по профессиональному этикету, которые устраивал для нас мистер Сноу.

– Это тяжелая работа, – сказала я. – Но мне нравится наводить в номерах идеальный порядок и исчезать, не оставляя после себя никакого следа.

Жизель опустилась на диван и принялась крутить в пальцах прядь своих роскошных каштановых волос.

– Это звучит просто невероятно, – произнесла она. – Быть невидимкой, исчезать бесследно. У меня нет вообще никакой возможности уединиться, никакой личной жизни. Куда бы я ни пошла, в меня вечно тычут камерами. А мой муж – тиран. Я всегда думала, что выйти замуж за богатого станет решением всех моих проблем, но на деле все получилось совсем не так. Абсолютно не так.

Я стояла молча. Как полагалось правильно на такое отвечать? Я так и не успела придумать никакого ответа, потому что Жизель заговорила снова.

– В общем, Молли, скажу я тебе, моя жизнь – полный отстой.

Она поднялась с дивана, подошла к мини-бару и, вытащив оттуда маленькую бутылочку джина «Бомбей», перелила ее содержимое в стакан. Потом снова вернулась к дивану и плюхнулась на него.

– У каждого из нас есть проблемы, – сказала я.

– Правда? И какие же проблемы у тебя?

Еще один вопрос, к которому я была не готова. Мне вспомнился бабушкин совет: «Честность – лучшая политика».

– Ну, – начала я, – мужа у меня, может, и нет, но зато некоторое время был друг, и теперь у меня из-за него проблемы с деньгами. Мой кавалер… он оказался… ну, в общем, сомнительной личностью.

– «Кавалер». «Сомнительная личность». Ты очень забавно разговариваешь, ты знаешь это? – Она сделала большой глоток из своего стакана. – Как старушка. Или как королева.

– Это из-за бабушки, – пояснила я. – Она меня вырастила. Формально она была не очень образованной – после школы так никуда дальше и не пошла учиться и всю жизнь убирала чужие дома, пока не заболела. Но она занималась самообразованием. Она была очень умная. Ее девизом было «три Э» – этикет, элоквенция и эрудиция. Она очень многому меня научила. По сути, вообще всему.

– Хм, – сказала Жизель.