Горны Империи

Воют в душу февральские волки,
Только что – эти волки сейчас?!
От легенд собираем осколки —
Или это осколки о нас?
Только в снах или, может быть, в яви,
Хорошо бы еще – поскорей! —
Кто-то снова предстанет с мечами
И немолкнущим кличем: «Фривэй!»
То ли Голда, то ль Тюр, то ли Вотан…
Кто еще там, кому мы нужны?!
Только возгласы Дикой Охоты
Нас несут по дорогам войны…[20]

– Кто тут? – спросил Володька, всматриваясь в полумрак.

– Я, – довольно глупо ответил Денис. – Не бойся.

– А я тебя и не боюсь, – серьезно сказал мелкий, быстро и ловко доставая откуда-то изогнутый нож и держа его умелым хватом. – Вон – разом покрещу… Эй, я тебя знаю! – Голос Володьки стал удивленно-веселым. – Ты из Империи, вы четвертого дня приехали… – Нож так же быстро исчез. – А ты чего тут?

– Да так… – Денис подошел к сцене. – А ты?

– А я тут пою иногда, – доверчиво и искренне сказал Володька и соскочил со сцены. – Вон какой залище. Залезаю и пою, как будто… – он наконец смутился. – А ты слышал, да?

– Слышал, здорово! – искренне сказал Денис, присаживаясь на край сцены. – А твоя бабушка знает, что ты так умеешь петь?

– А она не моя, – помотал головой Володька. – Я у нее просто живу. Плачу немного и ночую. А так я вольная птица.

В его голосе прозвучала еле заметная нотка горечи. И Денис поспешно спросил:

– А еще можешь спеть? Ты вот такую знаешь?.. – И Денис напел одну из маминых любимых:

Из чужих краев ехал князь домой,
Да споткнулся вдруг князев вороной.
«Что споткнулся ты? – осердился князь. —
Хочешь, чтобы плеть по бокам прошлась?!»
Молвит конь в ответ: «Ой ты, княже мой!
Знай, что едешь ты за своей бедой».
Князь-то поднял плеть, а у самого
Да зашлось в груди сердце ретиво…

– У ты! – Глаза Володьки стали большими. – Как ты здорово поешь… Нет, я такой песни не слышал…

– А ты попробуй вместе со мной… – Денис склонил голову к плечу. – А?

– Ну… давай… – Володька заскочил на сцену и сел рядом. Посмотрел снизу вверх: – Как там?

Подъезжает князь к милому крыльцу,
Поднимается в светлу горницу.
«Выходи, встречай, молода жена!»
Пусто в тереме, стынет тишина.
«Свет княгинюшка, – громко кличет князь, —
Спишь – не слышишь ты, иль беда стряслась?»
Нет княгинюшки! Только под окном —
Лебедь белая с криком бьет крылом.

Володька пел погромче – за княгиню, а Денис в такие моменты только тихонько обозначал слова, поражаясь тому, как самозабвенно поет и умело подстраивается Володька – похоже, петь ему доставляло такое же удовольствие, как другим мальчишкам – гонять мяч.

«Сокол-князюшка, не суди жены:
В том, что сделалось, нет моей вины.
Как уехал ты – я тебя ждала,
В полдень на реку по воду пошла.
Ой, светла река, да студено в ней.
Захотелося искупаться мне.
В реченьку вошла я молодушкой,
Обернулась белою лебедушкой…[21]

– Хорошая песня, – одобрил Володька и от избытка чувств дробно простучал пятками по сцене. – А все-таки ты чего тут?

– Да вот, осматриваюсь на новых местах, – пояснил Денис.

Володька недоверчиво усмехнулся:

– Тут? Да что тут смотреть – помойка… Я-то сюда хожу вон потому что – сцена, – он повел рукой. – Ты лучше в парк сходи, тебя пустят.

– А что, не всех пускают? – уточнил Денис.

Володька похлопал глазами:

– Хе! Всех?! Да нашего брата гоняют дубинками, там только для чистеньких… Мы в лес ходим, на пруды. Когда у кого время есть. Это я пою, а так почти все или в шахтах, или еще где вкалывают, особо некогда гулять…

– По-моему, на пруду в лесу интересней, – заметил Денис.

Володька опять поморгал и кивнул:

– Вообще, да. В парке все по струночке. Одно хорошо – там всякие атр… атр… тракционы есть. Иногда пролезешь и тишком прокатишься. Но мы на пруду тоже сами тарзанку сделали… А ты не знаешь, откуда такое слово – «тарзанка»?

– Нет, – растерялся Денис.

Володька успокаивающе махнул рукой:

– А, никто не знает. Слово красивое… А ты где петь учился? Сам?

– В школе и сам, – ответил Денис и решился: – А хочешь… в общем, в Верный поехать? С твоим голосом…